Виктор Смирнов - Поединок в горах

Поздно.

— Таня, вспомните, Жорка ничего не рассказывал вам перед тем, как это произошло? У него не было никаких неприятностей, опасений?

Я не хочу рассказывать о последнем письме, полученном от Жорки. Пусть для нее это останется нелепой, трагической случайностью.

— Нет, ничего не рассказывал. Я подозревала, что у него произошла крупная ссора с кем-то. Но он молчал. Он был скрытен в своих личных делах. А вы что-то знаете?

— Нет. Не знаю. Может быть, у него остались какие-нибудь записки?

— Только тощий блокнотик. Но в нем я ничего не нашла.

— Петюк не интересовался этими записями?

— Нет.

Дверь неожиданно распахивается, и на пороге появляется маленький хозяин метеостанции с деревянной лопатой в руках. Лицо Тани светлеет. Она улыбается той доброй, чистой улыбкой, какой улыбаются все мамы на свете.

— Вот и мой защитник. Познакомьтесь.

Малыш очень серьезен. Он спокойно кладет сосульку на стол, стаскивает мокрую варежку.

— Вася.

— И я Вася. Значит, тезки.

Глазенки у него от матери — темные, как перезревшие вишни, в черных обводьях ресниц. В окна уже заглядывает вечер. Пора ехать.

— Таня, мне нужно познакомиться с этими записями.

Она приносит блокнот. «Памятка агитатору», — вдавлено золотом по красному ледерину. Цифры, диаграммы. На обложке единым росчерком — «Г. Березовский».

Последняя весть от Жорки.

На чистых страницах, помеченных сверху «Для заметок», Жорка набросал несколько неразборчивых фраз. Наверно, писал, сидя в кабине, положив блокнотик на колено.

«К выступлению на комсомольском собрании во второй колонне (уточнить со Стрельцовым дату)».

«Где-то прочитал: „Жизнь не те дни, что прошли, а те, что запомнились“. Это верно. Надо, чтобы каждый день был полновесным. Бывает, оглянешься назад — и не можешь вспомнить ни одного дня. Что сделал хорошего? Не знаешь. Значит, существовал, а не жил».

«…Прочитал в „Курьере Юнеско“, что на земле ежедневно от голода умирает десять тысяч человек. Мы сыты, но разве можем забывать о них? Еще не уничтожено зло. Я только шофер. Но кое-что зависит и от меня. Работать, работать так, чтобы как можно скорей для всех наступило счастье».

«Если бы каждый как следует сознавал, что живем мы за счет тех, кто погиб в 1917, 1941-м… Они отдали нам все, что могли, — молодость, жизнь. Мой батя убит в 42-м. Странно подумать — я его ровесник. Ему тоже было двадцать четыре».

«Не тем страшны ворюги и негодяи, что наносят материальный урон. Их немного. Страшно, что они портят людей. Шелкопряд объедает самые нежные листья. Так и они хотят уничтожить в людях самое лучшее. „Чего тебе, больше всех нужно?“, „Спокон веков своя рубашка ближе к телу“, „Сам живи и другим дай“. Это же над погибшими издевательство!»

Жорка, Жорка, узнаю тебя… Смогу ли я пройти по жизни так чисто и незапятнанно, как ты?

Последняя строчка в блокноте, помеченная девятым апреля, кажется мне несколько несуразной. «Выяснить с покрышками. Роль П. 46-я».

Какое отношение имеет запись к тезисам выступления? И что это за «П»? Не случайно последняя строка присоединена к фразе о «ворюгах». Видимо, Жорка хотел рассказать ребятам о каких-то темных махинациях.

Все это, впрочем, лишь предположения. Мне не разгадать смысл последней строки, пока я не познакомлюсь по-настоящему с жизнью на тракте.

Но кое-что я могу узнать и в ближайшие дни. Таня говорит, что авария произошла близ Наволочного перевала. Надо разузнать, кто проезжал через перевал в одно время с Жоркой. Если преступник тоже был на машине, он должен был ехать за Жоркой, выслеживая его, как хищник выслеживает добычу.

— Таня, кто живет близ Наволочного перевала?

— Там целый поселочек, — отвечает она. — диспетчерский пункт, заезжая изба для шоферов.

Это как раз мне и нужно. У диспетчера должен быть журнал, где записаны номера проезжавших машин и фамилии шоферов.

— Если вам что-нибудь понадобится, Таня, вы скажите, я буду заезжать.

— Ничего, я справляюсь.

Она провожает меня к машине.

— Вы поосторожней на этих дорогах…

Высунувшись из кабины на повороте, я вижу желтое пятно света, падающее из окна на снег, и маленькую фигурку на необозримом белом пространстве.

В Наволочном не больше двух десятков изб. Еловый лес — наволок — подступает к домам, он словно отодвинул горы, залил темной зеленью широкую дорогу.