Андрей Ильин - Дойти до горизонта

Ногами и руками я судорожно хватался за любую неровность земли, но зацепки крошились, в мгновение превращаясь в пыль. Я сползал, отчаянно представляя предстоящее мне сорокаметровое падение. В довершение всего склон ниже меня обрывался резким уступом, которого раньше я не замечал.

Чем отчаяннее я пытался выбраться наверх, тем больше растревоживал осыпь и, значит, убыстрял печальный итог своей альпинистской деятельности. Самое интересное, что в панике я даже не догадался выбросить засунутые под резинку штанов подобранные два рога, и теперь они больно впивались в кожу.

«При падении они вспорют мне живот не хуже скальпеля», — испугался я. В том, что я упаду, сомнений быть уже не могло. Моей задачей было сохранить хотя бы костяк скелета, к которому можно было бы пригипсовать переломанные конечности и мелкие кости. Непонятным образом вывернувшись, я правой рукой выдернул из-под себя рога. Но, интуитивно догадавшись, не выбросил их, как предполагал, а, зажав в кулаке, упер в склон. Падение замедлилось. Вокруг, обгоняя меня, перекатывались сбитые камни. «Ого! Так мы еще повоюем!» — взбодрился я.

Перехватил левой рукой второй рог, с размаху всадил его в известняк. Рог держал. Пусть не лучше альпенштока, но опираться на него вполне можно было.

Я подтянулся на руках и, резко выдернув, воткнул первый рог выше. Снова подтянулся. Хоть и медленно, но добрался до отвески. Что делать дальше, было неизвестно. На раздумья времени не оставалось. Неподвижность я себе позволить не мог! Воткнутый рог очень быстро крошил породу вокруг себя, опора терялась. Я должен был беспрерывно работать руками, чтобы оставаться на месте. Надолго ли меня хватит?

Была не была! Почуяв надежную опору в левой руке, я приподнял правую и со всей силой вогнал рог в найденную в стене трещину. Подтянулся выше, закрепил второй. Теперь, имея возможность за что-то держаться, я рискнул выпрямиться. Затаив дыхание, вжимаясь телом в камни, я поднял свободную руку вверх. Меня преследовало жуткое ощущение, что сейчас весь обрыв отслоится под весом моего тела, сколется и съедет вниз, погребя под собой навек. Никто и никогда не отыщет мои останки под многотонным каменным завалом. Страшная смерть!

Ногти скребли известняк, я тянул руку, вытягивался сам. Кажется, тогда я прибавил в росте целые сантиметры. Страх падения держал меня за горло, не давая дышать в полные легкие. Наконец фаланги пальцев согнулись на кромке обрыва. От радости я чуть не сорвался. На мгновение зависнув, я вскинул вторую руку и, помогая ногами, вполз грудью на какие-то колючки. Было наплевать на царапины. Главное — живой!

Я долго сидел на обрыве, приходя в себя. Сверху склон, на котором я боролся за свое здоровье, если не саму жизнь, казался не опаснее детской песочницы.

Далеко гудело море. На фоне желтого песка оно казалось невероятно синим. Наверное, стоило наслаждаться открывшимся пейзажем, но я слишком живо помнил «прелести» морской жизни, выпавшие на нашу долю в последние двое суток, чтобы получать от созерцания бескрайних водных просторов эстетическое удовольствие. Да и пережитое мною только что приключение мало к тому располагало.

Я поднялся на ноги, стряхнул с колен пыль, огляделся. Плато было ровным, как стол, и совершенно безжизненным. Не было видно даже вездесущих спутников цивилизации — столбов электропередачи. Я побрел вдоль обрыва, внимательно глядя под ноги. Я боялся наступить на змею или каракурта. Человек — раб своих представлений. Я исключения не составлял. Всегда знал, пустыня — это песок, змеи и паукообразная ползающая, смертельно жалящая мерзость, от одного вида которой нормального северного человека бросает в дрожь.

Я шел и не мог найти объяснения, почему у меня из-под ног с шипением не выскакивают шлангообразные кобры, не расползаются в стороны скорпионы и фаланги. Ведь пустыня должна кишеть ими! И сама пустыня совсем не походила на цветные рисунки из книги об арабских приключениях. Нет волнообразных барашков, коварных зыбучих песков, нет даже элементарных финиковых пальм! Кругом твердая, как камень, почва, из которой торчат низенькие колючие кустики. Глазу зацепиться не за что. Может, потому здесь и змей нет, что пустыня не настоящая. Как бы то ни было, я благополучно добрался до места, с которого ясно просматривался наш плот. Спуск здесь был легок и приятен.

Я сбежал вниз и скоро был возле лагеря. Монахова подозрительно взглянула на мою запыленную, с каплями крови футболку, порванные штаны.