Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию

Сделав странное усилие над собой, превозмогая отвращение к этой вони и грязи, Жак и Жюльен осторожно положили больного на меховую постель, гостеприимно приготовленную обитателями хижины во внутреннем отделении.

Но — нет худа без добра. Эта мудрость подтвердилась еще раз.

Банная температура хижины, так неприятно действовавшая на здоровье Жюльена и Жака, оказалась благотворной для больного Лопатина.

Охваченный теплотой, он впал в приятную истому; кашель, мучивший все время его воспаленную грудь, унялся, и больной крепко заснул.

Французы никак не ожидали такого скорого и счастливого результата и теперь получили твердую надежду на благоприятный исход болезни.

Отдохнув немного от тревог, они решили, что не выдержат долгого пребывания в такой невыносимой духоте и, изучив внутреннее устройство хижины, попросили у гостеприимных хозяев позволение расположиться в теплом коридоре, который находился между отделениями.

Чукчи сочли, что эта просьба исходит от чрезмерной скромности и деликатности приезжих, и охотно дали просимое разрешение.

Якут, успевший тем временем убрать сани и накормить собак, вошел в чум, устроил постели, зажег лампы и принес провизию.

Между тем обитатели хижины, подстрекаемые любопытством, понемногу начали выходить из средней комнаты и разглядывать приезжих с наивным и радушным интересом.

Мужчины, поужинав тюленьим мясом, прислонились к перегородке, покуривая свои трубочки; за ними набежали совершенно голые ребятишки. Женщины, как более стыдливые и пугливые, остались в спальне и только порою выглядывали из дверей, не переставая заниматься каким-нибудь домашним делом.

Разговор между французами и чукчами по необходимости ограничивался одними знаками, потому что якут не мог служить переводчиком по незнанию французского языка, а Лопатин по-прежнему спал глубоким сном тяжело больного человека.

Тем не менее обе стороны остались довольны знакомством и, когда пришло время ложиться спать, от души пожали друг другу руки на прощанье.

Утром больной проснулся весь в поту, точно после паровой бани, но состояние его заметно улучшилось. Боль утихла, лихорадка прошла, но оставалась еще большая слабость.

— Мне лучше, друзья мои, много лучше, — сказал Лопатин французам, — но все-таки я боюсь еще долго пролежать, а между тем вам нужно ехать дальше. Я не хочу быть вам помехой. Оставьте меня здесь и поезжайте одни.

— Ни за что! — воскликнули в один голос Жюльен и Жак. — Если вы так будете говорить, то обидите нас.

— Умоляю вас, не ждите, поезжайте.

— Да что вы в самом деле? Или вы уж так долго думаете хворать?

— Во всяком случае, недели полторы, не меньше.

— Вот что я вам скажу, — решительным тоном произнес Жюльен, — хотя бы вы пролежали до лета, хотя бы нам из-за вас пришлось дожидаться следующей зимы, мы вас не оставим в таком положении. Это наше последнее слово. Ведь так, Жак?

— Конечно, так. Вы забываете, monsieur Лопатин, что вы нам дали слово ехать с нами в Америку.

— Да, но теперь… такой исключительный случай…

— Вы, значит, хотите изменить своему слову?

— Вовсе нет; но я не хочу обременять вас.

— Стыдитесь! После всего, что мы с вами вместе вынесли, после стольких опасностей и трудностей, которые вы с нами братски разделяли, вы вдруг решаетесь говорить подобные вещи!.. Да, наконец, с чем вы останетесь? Ваши товары потонули, вы и так понесли убытки.

— Но у меня еще несколько тысяч рублей… они со мной в бумажнике… Да и, наконец, на родине, дома, у меня остались средства.

— Пусть так, и все-таки бросить вас теперь было бы подло. Если вы и после выздоровления будете стоять на своем, тогда видно будет, а до тех пор предупреждаем: вы будете только даром тратить слова.

С тех пор подобный разговор уж больше не возобновлялся. Между тем выздоровление больного шло быстрыми темпами, и друзья уже поговаривали о продолжении путешествия.

Нижнеколымская ярмарка совпала как раз с болезнью Лопатина. Между прибывшими на ярмарку чукчами шел часто разговор о том, что в таком-то поселке остановились неизвестные люди, приехавшие на нартах, запряженных собаками.

Разбойники-варнаки, от которых так успешно защитили себя путешественники в покинутой юрте, проведали об этом. Шайка их, уменьшившаяся было после столкновения, снова пополнилась новыми негодяями; у них даже явился новый атаман из старых, опытных, прожженных беглецов с каторги. Этот атаман и был тот неизвестный, которого мы видели на ярмарке таинственно беседующим с чукчей.