Остин Райт - Островитяния. Том третий

— Вероятно, в этом-то и состоит дело, — предположил я.

— Конечно!

Глэдис отпустила мою руку и, подойдя к очагу, села на скамью.

— Какой забавный мир, — сказала она. — Ты не представляешь себе, что я чувствую. Вот, например, ты и я, мы любим друг друга и семья наша кажется прочной. Но почему? Думается, все дело в наших чувствах. Но только ли в них? А здесь, похоже, живут одними чувствами. Это производит на меня странное впечатление, Джон. Я не знаю, как поступить. Не знаю, чему верить, а чему нет. Оказывается, чтобы принадлежать тебе, вовсе не достаточно просто быть мне — твоей женой, а тебе — моим мужем. Я должна постоянно заботиться о своих чувствах и о том, как я отношусь к тебе, и ты — тоже. И только тогда можно избежать краха… Вспомни, что случилось с Севином: я жила, вполне довольная одним сознанием того, что я замужем, не думая о своих чувствах. Я скучала… Разумеется, я всего лишь позволила поцеловать себя. Потом мучилась, потому что чувствовала себя изменницей. Вот что было главным, а вовсе не мое отношение к тебе. Я чувствовала себя напроказившей девчонкой. Хотела, чтобы ты наказал меня. Да просто отшлепал. Мне казалось, что, если ты рассердишься, дашь себе волю и побьешь меня немного, мы будем в расчете. Но ты смотрел на вещи иначе. И конечно, был прав. Я даже ненавидела тебя за то, что ты прав.

— Все позади, — сказал я.

— Да, разумеется. Твой взгляд на вещи сделал наши отношения более ценными, но и более хрупкими… А Неттера! Поразительно, но раньше я сказала бы себе: такой человек не может быть моим другом, либо согласилась бы с тобой. Так и произошло бы, выйди я замуж дома, то есть там, в Америке. Когда я удивилась, что собственный ребенок кажется ей чужим, она ответила, что никогда не хотела и не собиралась становиться женой Байна. Он так желал ее и так мучился, сказала она, что ей показалось, будто она должна дать ему то, чего он так жаждет. Она так и сделала и вдруг поняла, что — замужем и что у нее ребенок. Все, как выяснилось, ждали, что она выйдет за него. И только позже она поняла, что ей не следовало делать этого. Был другой мужчина, которому она хотела бы принадлежать. Но это заставило бы Байна страдать, а сама она не придала этому особого значения; и все же, если для нее самой и для ее музыки это что-то значило… Джон, я должна была бы испытать потрясение, но я восприняла все спокойно. Мне даже не было жаль ее из-за того, что она вышла замуж не за того человека, потому что самой ей не жаль себя. Но, слава Богу, у нас с тобой все иначе!

Я опустился на скамью рядом с нею, и мы, не сговариваясь, потянулись друг к другу. Напряженная мысль еще вспыхивала в ее глазах. Я поцеловал ее, и постепенно озабоченный блеск стал приглушенней…

— Странно мы проводим утро, — сказала Глэдис. — Надо было бы заняться чем-нибудь полезным.

— Можно пойти поработать.

— Нет! Я рада, что они уехали;

— Но они понравились тебе?

— Да, конечно. И я хочу снова увидеть их.

— Ты выбрала себе подругу?

— Они не совсем то, чего мне хотелось бы. Мне не нужно более близких друзей, чем у меня уже есть.

— И кто же твои лучшие друзья здесь?

— Один из них — лорд Дорн. Я сказала ему, что хочу иметь кого-нибудь, кто заменил бы мне отца или дядю, и он ответил, что, если мне это действительно нужно, он попробует заменить обоих, но не лучше ли нам оставаться просто друзьями? Я подумала, что, наверное, прошу слишком многого, ведь детей и племянников дарит судьба, а друзей ты ищешь сам. Лорд ответил, что я угадала и именно поэтому он хочет быть моим другом. Я поцеловала его, а он меня — очень мило.

— А Дорн?

— Возможно, когда-нибудь. Пока же он — твой друг, а к нам обоим он относится как к детям — мы кажемся ему забавными… Но мой лучший друг — ты. Ты не хочешь, чтобы я принадлежала тебе, значит, я твой друг.

— И ты не против нашей дружбы?

— Нет! Я всегда была и буду твоим другом, но для Островитянии это не очень-то подходит. Так я буду слишком отличаться от других женщин.

Красная береза горит жарко, издавая резкий, пряный запах, похожий на запах ладана. Я обратил внимание, что когда очаг растапливала Глэдис, она выбирала именно эти дрова. Нашего запаса явно не хватало до конца зимы, и я решил пополнить его, но, не желая слишком менять характер местности, где люди уже жили до меня много лет, я для начала посоветовался со старым Анселем. Мы пошли на северную окраину поместья, где по верхнему краю расположенного на холме пастбища росли красные березы. Ансель сказал, что за последние пятьдесят лет березняк вторгся на расчищенную землю, и предложил срубить эти деревья, восстановив таким образом первоначальную границу.