Остин Райт - Островитяния. Том третий

Сколь тщетны были ревнивые раздумья! Ее любовь ко мне огромна. К чему разрушать все в попытке достичь невозможного? Но от меня она этого хотела, я знал. Она хотела, чтобы я вычеркнул из своей жизни, памяти все не связанное с нею. И это ее желание стесняло меня, мою свободу и не давало так щедро дарить себя, как раньше… И все же она изо всех сил старалась не слишком сосредоточиваться на этом.

Я продолжал глядеть на нее; и вдруг меня охватил страх: румянец на ее щеках был почти лихорадочным, слишком возбужденно горели ее глаза. Она слишком устала, чтобы ехать дальше.

Позже, когда мы остались наедине, она заявила, что устала, но не слишком. Она не хотела больше оставаться у Файнов. Лучше она пробудет, сколько я захочу, в Городе и уж там вволю побездельничает! Толли (кстати сказать, очень красивый молодой человек) дал ей целый список новых островитянских книг, которые можно было раздобыть только в столице. Она будет читать и отдыхать целыми днями… Ничего особенного с ней не происходит, кроме, если уж мне так хочется знать, того, что обычно случается со всеми женщинами.

Она настояла на своем, и мы выехали ранним утром, собираясь за день добраться до Ривса, но заночевать не у Гилморов, а во дворце лорда провинции, а на следующий день — достичь Города. Верховая езда бодрила ее, и я был счастлив, глядя, с каким интересом и волнением она рассматривает все вокруг, и польщен ее упоминаниями о моих письмах. Город оказался в точности таким, каким она ожидала его увидеть, только еще красивее, чище и красочнее в ярких лучах зимнего солнца. Лорд Дорн зашел навестить ее на минутку, поскольку не мог оставаться дольше. Глэдис подала ему руку и без тени смущения сказала, что просит извинить за то, что она отдыхает в его доме, но, как ей кажется, он не будет против. Не правда ли? Лорд Дорн рассмеялся и кивнул. Этим их разговор практически и ограничился. Они общались как заговорщики, но это даже забавляло меня и было приятно.

Глэдис уже почти не нуждалась в уходе и прямо сказала, что сейчас какое-то время хотела бы побыть одна, разобраться в своих мыслях. Я принес ей целую стопку книг, которые порекомендовал Толли: притчи, стихи, эссе (очерки), написанные за последнюю четверть века, и она с головой погрузилась в чтение, необычайно милая, с ярким румянцем на щеках, низко склонясь над книгой и завороженно скользя глазами по строчкам. Кроме того, я занялся поисками пианино, и мне повезло: я узнал, что продается инструмент, до того принадлежавший итальянскому консулу синьору Полони. Прикинув, что эта покупка мне по средствам, я тут же сообщил о результатах своих поисков Глэдис.

— У нас не хватит денег, — сказала она.

Я показал ей листок бумаги с моими расчетами.

— У нас хватит денег, — ответил я, — если мы не будем роскошествовать, а скромно жить дома и позволим себе только одно подобное путешествие до следующего урожая.

Глэдис внимательно смотрела на меня своими темными блестящими глазами, стараясь угадать, чего хочу я, и настроиться соответственно.

— Подумай, ведь я не музыкант, — сказала она, — вряд ли тебе доставит большое удовольствие моя игра.

— Надо подумать еще вот о чем. Тебе придется самой его настраивать.

Лицо ее просветлело.

— Я думаю, мы с Анселем-братом справимся.

— Прекрасно. Тогда покупаем.

— Нет, Джон. Наверняка ты предпочел бы потратиться на что-нибудь другое.

— Да нет же! — Я солгал: мне хотелось купить лодку, в которой мы могли бы плавать по дельте.

Глэдис помолчала.

— Я хочу пианино, — робко сказала она. — А что до простой жизни, то я всем вполне довольна. Никакой особой роскоши мне не надо, и, я думаю, одного такого путешествия в год тоже достаточно… Можно я посмотрю инструмент?

— Конечно, в любое время!

— Тогда я сейчас соберусь. Мы можем пойти прямо сейчас?

Она не уставала восхищаться всем, что видела, пока мы шли вдоль набережных, мимо Западных доков, агентства, зданий Морского министерства и гостиницы, по Ботийскому мосту через Островную реку, а затем свернули к докам Альбана и Городским, где и хранился инструмент. Это был небольшой кабинетный рояль, в хорошем состоянии, но несколько расстроенный. Глэдис попробовала его, осталась довольна и пришла в такое веселое расположение духа, что решила тут же зайти к жившим неподалеку Перье, которые уже приходили навещать ее. Я обрадовался — ведь в Мари или в Жанне она могла наконец найти подругу. Но Глэдис больше всех интересовал сам месье Перье, на дочек же она почти не обратила внимания.