сборник - Приключения - 91

— Да не дрожи ты. Большая жратва будет.

Иван принес пиво, огурцы, колбасу и хлеб. Отыскал в буфете ножи и стаканы.

— Тебе порезать, хозяин? Или кусочком?

Мамонов бросился к двери.

— Ку-уда-а? — Севка поймал его, смазал по щеке и снова швырнул на стул.

— Присаживайся, кидало. Уважь гостей.

Иван подтащил Мамонова к столу вместе со стулом.

— Погнали, братва.

Севка дорезал колбасы, Иван открыл пиво.

— Так, Артем, — сказал Андрей, открывая торжественный ужин. — У нас к тебе дельце. Понял, звездун ты наш дерганый? Не бойся, мы не из органов.

Иван поперхнулся пивом.

— В натуре, — сказал Севка. — Там не бьют.

— Привольное помнишь? Вот моя деревня, вот мой дом родной. Не забыл еще? А?.. Ты там случайно никого не кокнул?

Мамонов мрачно молчал, опустив голову.

— Знаем, знаем… Извини, мы юноши грубые.

— Что делать, — сказал Иван. — Жизнь заставляет.

— Так вот, Артем. Нам срочно понадобилась машинка. Та самая, которую ты спер. Ты нам ее возвращаешь, и мы — друзья. До гроба… Хочешь бутерброд?

— С колбаской?

— А похмелиться?

— Ты чего блеять перестал, козляк? — Андрей плеспул пивом Мамонову в лицо. — Научили вас врать!.. Смотри сюда, — он с хрустом переломил огурец. — Ручки, ножки. Шейка твоя блатная. Желаешь? И дождь смывает все следы. Обещаем. Сверху как целая, а внутри — хряп, — и он выразительно надкусил огурец.

— Ну? — сказал Иван. — Врубился?

Севка пальчиком, небрежно, поддел Артема за подбородок.

— Будем беседовать? Или будем в молчанку играть?

— Вы, — хриплым осевшим голосом спросил Мамонов, — «голубые береты»?

— Смотри-ка. Заговорил.

— Ну-ну, — сказал Севка. — Что вас еще интересует?

Мамонов пошевелил припухшими губами.

— Кто… навел?

Андрей прислонил ко лбу его огрызок огурца.

— Капитуляция безоговорочная, понял? Условия диктуем мы.

Мамонов уставился в пол.

— Сдал… Жду башлн… Должны подвезти.

— Подними! — рявкнул Андрей. — Подними глаза!

И смотри на меня!.. Так… Быстро повтори, что ты сказал!

— Жду… Должны подвезти.

— Кино смотришь. Слыхал про детектор лжи? А? Сам не пробовал?

Шваркнув по полу стулом, Иван поднялся и согнутой рукой обвел Мамонову шею.

— Кряк — и все. Хана рулю, как у вас говорят. Козлик прощается с нами. Или сомневаешься?

— Не надо, — попросил Мамонов.

— В глаза!

— Чтоб мне пыром брать.

— Врешь… Ну ладно. Растолкую, — Андрей заходил. — Попал ты, голуба. Посмотри на каскадеров — хороши ребята? Да и я, как ты понял, малый не промах.

Драпануть, увильнуть от нас — даже не мечтай.

— Еще никому не удавалось, — прихвастнул Севка.

— Если не врешь, подождем. Пусть подвезут. Пивка попьем.

— С хозяином. В бункере.

— Ты полный идиот, если думаешь, что вырвешься из такой клешни. И будь спокоен, мы возьмем то, что тебе не принадлежит. Плюс проценты, учти. За время. За каждый лишний час. Хорошие проценты, приятель.

Севка хихикнул:

— Бесплатно ишачить — вредно.

— Ага. Здоровье не позволяет.

— Да, золотой, — сказал Андрей. — Я не поверил, — и громко приказал: Встать!

Мамонов испуганно и неуверенно приподнялся.

— Смирно!.. Вот, родненький. Сейчас мы гебя-быстренько разденем. Не бойся — догола. Пересчитаем клавиши. И не очень аккуратно оденем. Извини. Глаза у тебя плохие, князь… Тебе сколько лет? Тридцать натикало?

— Все мои.

— А с виду — пацан.

— Посмотрим, как сохранился. Готов? Вот и хоккей.

— Поехали, — сказал Иван, сдергивая с Мамонова куртку.

Развернув стул, Андрей сел и закинул ногу на ногу.

— Хилый ты, — подтрунивал on. — Недоедаешь? Нищета заела? Плохой аппетит — совесть нечиста.

— Жуть, — качал головой Севка.

А Иван:

— Дряблый. Желтый.

— Нет, Артем, ты не прав. Одной киношкой сыт не будешь.

— Костлявый — тьфу.

— Такая голь, что и сечь неохота.

По мере того как его раздевали, Мамонов менялся в лице.

— Не злись — печенка лопнет.

— Эх, Артем, Артем. До чего ты себя довел. Смотреть противно… Между прочим, у тебя какой болевой порог? Низкий? Или высокий?

— Фашисты, — выдавил Мамонов, по-звериному ощерив зубы.

Андрей погрозил ему.

— Обзываться — нехорошо. Не люблю.

— Фашисты.

— Последний раз предупреждаю. Мной хоть полы мой, да не называй шваброй… Я что говорю-то, дурошлеп? Так отощал, что тебя и женщины любить не будут.

И тут откуда-то сверху раздался звонкий насмешливый женский голос:

— Много вы понимаете про женщин.

Иван и Севка бросились врассыпную. Андрей отпрыгнул в сторону и спрятался за стул, на котором сидел Мамонов.