Александр Мартынов - В заповедной глуши

Тут дежурная тоже дрыхла. Из одной палаты доносились тихие голоса. В двух бы-ло просто пусто. В четвёртой спали сном праведниц две бабульки. В пятой...

211.

В пятой - небольшой, какой-то домашней - за тумбочкой, положив щёку на ладони, сидела Алька. Она не спала - в свете ночника поблёскивали глаза. На кровати, укрытый простынёй до шеи и перетянутый белыми бинтами через грудь, лежал Витька. К его ру-ке тянулся тонкий шланг капельницы, попискивал какой-то приборчик, успокаивающе ми-гающий зелёным диодом.

- Вить? - Алька подняла голову. - Ты что - тоже...

- Да ерунда, - Витька вошёл, туже запахнув халат. - О, сюрприз... - он вдел ноги в стоя-вшие у кровати тапочки, наклонился, заглянул в лицо Витьки, с содроганием вспоминая, какое оно было там, возле кордона...

Нет. Витька просто спал. И его лицо было разве что усталым. Валька вздохнул и присел на тумбочку.

- Спит, - сказала Алька. Валька кивнул:

- Спит... Иди тоже поспи. Тут палаты пустые.

- Ребята тоже дежурить хотели, - Алька словно бы не услышала Вальку, - а Дмитрий Денисович не пустил...

- Это врач? И меня не хотел пускать... Иди поспи, говорю, чего ты? Я посижу.

- Нет, я не пойду, - покачала головой Алька. - Ты просто тут посиди со мной, хорошо?

- Да конечно, - кивнул Валька, устраиваясь удобнее. Потёр плечо.

- Он так и не сказал, кто он был там, в России, - тихо произнесла Алька. Валька пожал здоровым плечом:

- Тот же, кто и здесь. Боец.

- Я так и думала... - Алька вздохнула и шёпотом начала - нет, не читать стихи, а про-сто произносить строчки:

- Слава тебе, безысходная боль!

Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,

Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

"Знаешь, с охоты его принесли,

Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!

За ночь одну она стала седой".

Трубку свою на камине нашел

И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,

В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:

"Нет на земле твоего короля..."(1.)

- Ну зачем ты это? - поморщился Валька. - Не надо такие стихи...

- Сероглазый король... - повторила Алька. И коснулась щеки спящего Витьки пальцами.

Таким жестом, что Валька сказал искренне:

- Жаль, что ты не моя девчонка. Повезло Витьке...

...В окне уже начало светать,когда Валька обнаружил,что Алька спит, уронив го-лову на тумбочку. Он подвинулся и даже хотел устроить девчонку удобнее, но побоялся

её разбудить.

Поёрзав но тумбочке, Валька посмотрел на Витьку - и выпрямился, как ужаленный.

Витька смотрел на него. Смотрел и слабо, но отчётливо улыбался. Глаза у Витьки

были бестолковые и сонные.

Мягко соскочив с тумбочки, Валька бухнулся на колени возле кровати. Зашептал:

-- Ты меня слышишь? Слышишь, да?! Ты живой, здорово, ты живой... а вот смотри,

Алька тоже тут, вон она спит, она устала очень, сидела тут... Ты как, тебе не больно?

_____________________________________________________________________________

1. Стихи А. Ахматовой

212.

Витька пошевелил губами и что-то такое изобразил лицом - это было похоже на гримасу новорожденного котёнка. Валька продолжал строить догадки:

-- Ты пить хочешь? Тебе медсестру позвать? Тебе Альку разбудить?

Прежде чем он договорился до предложения станцевать посреди палаты, Витька, всё это время морщившийся, выдавил из себя что-то похожее на шёпот. Валька от радо-сти только что не взлетел под потолок и, нагнувшись ниже, затрещал:

-- Ты чего сказал? Я не слышал! Ты ещё раз повтори, только чтобы я слышал, а то я не

расслышал...

-- Я живой? - прошелестел Витька.

-- Ё-моё! - взвыл Валька так, что Алька проснулась и птицей слетела к кровати...

...Вошедший через полминуты врач обнаружил:

-- очнувшегося и слабо улыбающегося раненого, которому полагалось спать ещё ча-сов шесть;

-- распластавшуюся на его подушке девчонку, поливающую эту подушку слезами и пулемётными очередями целующую раненого в лицо;

-- нелегала в белом халате на голое тело - этот стоял на коленях возле кровати, сжимал свободную руку раненого и дебильно улыбался...

33.

Поединок - назвал Валька эту мрачную картину. Траншея и луг вокруг были буквально завалены трупами в сером и ковыльном. Валялось оружие - целое и исковеркан-ное. Горела техника. Чернела и дымилась земля. На бруствере - в нескольких шагах друг от друга - стояли два человека. Тяжело, расставив ноги, ссутулившись - казалось, мож-но было слышать, как они дышат, хрипло и загнанно. Справа - русский пехотинец, без пилотки, в рваной на груди гимнастёрке с медалью "За отвагу" и окровавленной лопат-кой в правой руке. Одна обмотка размоталась. Молодое курносое лицо было усталым и яростным, коротко стриженые волосы золотились на солнце, выглянувшем из-за гори-зонта. Слева - немец, без куртки, в перемазанной кровью и грязью рубашке, на которой стали почти неразличимы подтяжки. Светлые отросшие волосы на тоже непокрытой голове шевелил ветер, белые зубы оскалены, и такое же молодое лицо - так же устало и яростно. В кулаке немца был зажат длинный кинжал, перемазанный кровью, и только на рукояти сиял блик, похожий на блик медали на груди русского.На лице русского прямо-та-ки читалось: "Не хочу я тебя убивать, не в радость мне - но у меня мамка есть, а ты её сгонишь с земли..." Но и на лице немца было написано: "Я слышал ЕЁ голос, голос Герма-нии, и он велел мне убивать - умри!" И ясно было - сейчас они бросятся друг на друга.