Юрий Гулин - Пять из шести

– Вы не возражаете? – кивает на столик.

А если возражу то что, укатишь? Но говорю, конечно, иное:

– Не возражаю. Спасибо за заботу и… сколько я вам должен за ужин и гостиницу?

Опускается в кресло, небрежным жестом отмахивается от моего вопроса.

– Не сейчас. У нас еще столько общих дел впереди. Покончим со всеми, тогда и посчитаемся.

А вот это уже интересно. Какие такие у нас общие дела? В мысли врывается слегка насмешливый голосок:

– Так и будете стоять? Присаживайтесь, в ногах правды нет.

Спохватываюсь и прикасаюсь к дивану тем местом, где, по мнению моей гостьи, правды предостаточно. Беру со столика бутылку, разливаю по бокалам вино, предлагаю:

– Пьем не чокаясь.

Разливаю по второй.

– А теперь можно и за знакомство.

Не знаю, как еда на вкус, но пахнет аппетитно. Хм-м… Да и на вкус ничего. В отличие от меня, Светлана клюет как птичка, и как она же щебечет. Слушаю внимательно. Отбрасываю лишнее и уже известное остальное впитываю как губка. Кончили синхронно, я – есть и слушать, она – говорить. Промокаю салфеткой губы.

– Спасибо за ужин. Все было очень вкусно.

Смотрю на гостью. Кивает головой в ответ на благодарность, но явно ждет еще чего-то. Не сегодня.

– Извините, Светлана, но сейчас я к разговору не готов. Мне надо обдумать услышанное.

Понимающе кивает головой, встает.

– Спокойной ночи, Страх.

– Спокойной ночи, Светлана.

С чего бы ему быть – покою-то? Кто это сказал: "Покой нам только снится!"? Тютчев – нет? Нет, это сказал Блок. Насколько это действует в отношении меня, узнаю, когда засну. А пока воссоединю то, что узнал от Светланы с тем, что знал до этого. Выходит, конечно, хреново, но не до такой степени, чтобы убивать. Эрго: либо Светлана что-то от меня скрыла, либо сама не все знает. А не попробовать ли мне заснуть? Смотри-ка ты, получилось…

Никакой покой мне, конечно, не приснился, но, все равно, с утра чувствовал я себя значительно лучше, чем прошедшим днем. Когда мы вновь расположились на заднем сидении, Светлана, одним лишь движением изящного пальчика, создала между нами и водилой преграду в виде стеклянной перегородки. Ну и правильно: парню надо за дорогой следить, а не чужие разговоры слушать. Ну-с, пожалуй, начнем!

– Светлана, вы, давеча, говорили, что Рансьон отсюда километрах в трехстах. Полагаю, этот монстр нас часа за четыре домчит – нет?

– Нет, часов за пять с небольшим.

– Что так?

– Тут не везде асфальт. Нам треть пути по грунтовке пылить.

Чудеса, да и только! Стоило лететь на край света, чтобы наступить на те же грабли – это я про вторую российскую беду. Мысль показалась мне настолько удачной, что я неприминул поделиться ей со Светланой. Моя спутница грустно усмехнулась:

– Дороги здесь пусть и не везде асфальтированные, зато достаточно ровные. На них хоть и не разгонишься, но и колдобины пересчитывать не приходится. – Видимо заметив на моем челе тень разочарования, Светлана поспешила меня успокоить: – Зато тут первой беды с избытком.

– Дураков что ли? – догадался я.

– Их родимых…

Сказано это было с такой глубокой интонацией, что у меня невольно вырвалось:

– Эк они вас достали.

– Да меня тут все достало! – всплеск энергии едва не отбросил меня к дверке салона. – Никак не могу избавиться от ощущения, что хожу вниз головой. Постоянно юбку придержать хочется. Вы знаете, Старх, а у нас тут сейчас весна! В сентябре – весна. Господи, зачем мне в сентябре нужна весна? Мне листики опавшие поворошить хочется, тонкими льдинками с утра похрустеть. Старх, голубчик, как я соскучилась по снегу!

Наш человек! Даром что метиска, а разошлась во всю ширь русской души. Осторожно вставляю:

– А тут что, зимы совсем нет?

– В нашем понимании нет. Что-то вроде ранней осени плавно переходящей в позднюю весну.

Мы уже за городом. Слева показалась и ушла в сторону довольно широкая река. Серая нитка шоссе вытягивается вдоль равнины, изредка огибая поросшие лесом холмы. И деревья на холмах, и сами холмы, и кусты по обе стороны дороги – все не наше, непривычное взгляду. Моя спутница все еще изливает душу, а вот это как раз по-нашему.

– … Мужнина родня, аристократы хреновы, меня в упор видеть не желают. Пока был жив Фил, мне на это было наплевать. Да мне и сейчас наплевать, но без близкого человека рядом все одно погано. Одна была радость – Катюшка, да и ту вчера схоронила…

Светлана замолкла, горестно поджав губы, но за платком не полезла, видимо, плакать не собиралась. Характер у девочки твердый. Впрочем, учитывая ее прошлое, это и не удивительно.