Юсуп Хаидов - На семи дорогах

«Если он на самом деле убил Маммедша с такого расстояния, тогда, правду говорят, этому человеку покровительствует сам аллах и все святые», — подумал про себя Иламан, все еще не веря в смерть Маммедша.

Когда они рысцой подъехали к дому, последние сомнения Иламана улетучились.

На веранде, уткнувшись лбом в пол, лежал убитый Маммедша. Широкий затылок его был подобен доске палача.

Из раны во лбу била фонтаном кровь, заливая искусно расшитые узоры ковра, застилающего пол веранды. Влажный, чистый утренний воздух мешался с тошнотворным запахом испаряющейся крови.

Стараясь не смотреть на страшную картину, Иламан отвернулся и отошел в сторонку. Однако на полпути его настиг тонкий, пронзительный голос Чоллека, проникающий в душу.

— Эй, сирота, иди сюда.

Иламан вернулся.

— Раскрой мешок!

Иламан поймал мешок, брошенный ему Чоллеком, и стоял, не зная, что делать дальше.

— Ну, что стал? Подойди!

С этими словами Чоллек вытащил из ножен клинок и запустил его в затылок Маммедша, ловко отделив голову от туловища.

Острый запах хлынувшей крови резко ударил в нос Иламану, заставив его смертельно побледнеть.

Чоллек велел:

— Пошире раскрой мешок!

Иламан, изменившись в лице, лихорадочно трясущимися руками исполнил приказание. Чоллек бросил в мешок голову Маммедша и произнес:

— Завяжи мешок и отнеси его в дом.

Нукеры, расстреляв часть людей Маммедша, пытавшихся бежать, привели семерых избитых пленных.

Чоллек подошел к матери Менджака, которая сидела, приложив кусок ваты, напитавшейся кровью, к ране на носу.

— Эй, старая! Женщина подняла голову.

— Погляди на них, — сказал Чоллек, указывая на пленных, сбившихся в кучу. — Только вот эти дураки оказались виновными в том, что ты ранена. А мы разве позволили бы упасть хоть волоску с твоей головы?.. Старуха молчала.

— Не зря сказали старые мудрецы: кровь смоется кровью, — продолжал Чоллек, постепенно повышая голос. — За каждую капельку твоей крови каждый из этих бандитов поплатится своей жизнью. Джигиты мои! — сделал Чоллек театральный жест. — Возьмите их и расстреляйте где-нибудь подальше.

Пленные, простирая руки, принялись умолять про« стить их во имя аллаха и всех святых, но Чоллек был непреклонен. Весь вид его говорил о том, что о поща-де не может быть и речи.

Чоллек самолично выстроил пленных в ряд и приказал нукерам расстрелять их.

Когда нукеры выполнили его повеление, он сказал Менджаку, который стоял рядом:

— Вот так-то, брат... — голос Чоллека звучал тихо. — Теперь этим нукерам, участвовавшим в расстрелле, некуда будет деться. Они никуда не смогут уйти от нас, перед ними захлопнутся все двери. Их отделила от остальных дехкан бурлящая река крови.

— Раньше нам надо было так поступить,

— Ничего, и сейчас не поздно.

— Ты прав, ага.

— Джигиты, — обратился к своим нукерам Чоллек, повысив голос. — Вот в этом мешке находится пустая и глупая голова Маммедша. Сегодня у нас той! Если есть среди вас желающие участвовать в состязаниях, пусть пришпорят коней. Приз: английская винтовка и сотня пуль к ней. Только вместо козленка, которого нужно играть, будет вот этот мешок с головой.

Мешок с головой Маммедша бросили на середину поля, покрытого маками и свежей осокой. Всадники разъехались в стороны, образовав кольцо.

Чоллек с Менджаком стояли поодаль, на холме, от» куда удобно было наблюдать за ходом состязаний.

Выстрел Чоллека в воздух послужил сигналом в началу соревнования.

Всадники, изо всех сил нахлестывая коней, бросились к мешку с головой. Каждый жаждал первым за владеть им,

Один из нукеров, чей конь оказался самым быстрым, опередил остальных и захватил мешок.

Но не тут-то было! Другой нукер, мчавшийся ему навстречу, тоже вцепился в мешок, и уже через несколько мгновений все джигиты, которые участвовали в этой кровавой сцене, схватились друг с другом.

В ночь после того дня, когда Чоллек отомстил Мам-медша и его нукерам, Иламан бредил и никак не мог уснуть. И рядом лежащим не дал спать. Едва усталость смежала веки, к нему устремлялись кошмары, и мальчик, пронзительно крича, бросался из стороны в сторону.

В последующие дни Иламан почти совсем потерял сон, ему удавалось спать в сутки не более трех часов.

Поскольку Иламан в основном исполнял обязанности конюха и слуги Чоллека, он располагался спать рядом с ним, чтобы не мешкая выполнить любое повеление господина.

Минула неделя после страшной сцены, перевернувшей все нутро Иламана, и он стал свидетелем еще одного кровавого происшествия.