Альтернативный солдат. Или приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень...

На лице появилась грустная улыбка, порыв холодного ветра швырнул мутный ком снежинок на грудь, прядь волос упала на глаза.

- Стас!? Никому не стрелять! Убрать оружие! – замахал руками полковник, обернувшись к оцеплению.

- Зачем? Зачем тебе это нужно? – срывающимся от волнения голосом спросил отец.

- Я не хотел, пап. Вот этот, - встряхнул за шиворот Стас замершего в страхе врача, - не хотел помочь раненому. Человек умирал, а ему наплевать. И таких много, пап! В нашем интернате для стариков люди умирают чуть ли не каждую неделю и никому дела нет. Все думают только о себе. А воруют как, папа! Здесь лексус стоял … Ты думаешь, он чей? Нашего директора, пап! Он стариков такой дрянью кормит, что даже свиньи не станут есть. Белье не меняют месяцами, нормальную одежду не выдают. И еще родственники приезжают. Отбирают пенсию у стариков, пап! Вот он и сэкономил на машину … на дворец за городом. У тебя наверно нет такого? А у него есть! А вот этот, - Стас еще раз тряхнул доктора, да так сильно, что полотенце свалилось и все увидели, что кроме синяка под глазом и распухшего носа, на лице нет других повреждений. Чистое лицо, упитанное, гладкое. – Этот от телевизора не мог оторваться. Мой друг кровью истекает, а ему футбол важнее! Ну что мне было делать? Вот, - поднял пистолет повыше Стас, - взял в «бардачке» лексуса, дал этому болельщику по морде и заставил оказать первую помощь. А машину я взял без спроса, потому что скорая помощь ехать не захотела. Не оказывают они помощь старикам, вот так …

Стас говорит громко, от волнения голос срывается, воздуха не хватает, речь получается несвязная, рваная.

- Пап, ты подожди, не стреляй. Пусть старику кровь перельют и все. Я тогда этого дурика отпущу, - попросил Стас.

- Никто не будет стрелять! Твоему другу сейчас же окажут помощь, - ответил отец.

В эту минуту из-за спины Стаса высовывается оператор с видеокамерой, за ним корреспондент. Микрофон с поролоновым набалдашником издалека похож на противотанковую гранату времен второй мировой войны.

- А это кто такие? – встревожено спрашивает отец.

- Это? А-а … какие-то журналисты, - отмахивается Стас. – Привязались по дороге. Не убивать же их?

- Да, действительно … - сказал про себя полковник милиции. – А ну убирайтесь оттуда! – крикнул он.

Корреспондент с оператором исчезают в темноте. Отец Стаса быстро подходит, останавливается в двух шагах.

- Стасик, отпусти пожалуйста врача. Тебе ничего не будет. Твоему другу сейчас окажут помощь, - просит он.

Стас послушно опускает руку с пистолетом, пальцы разжимаются и травматическая «пушка» падает на пол. Осмелевший врач сразу выпрямляется, глаза загораются праведным гневом, к лицу приливает кровь.

- Ну наконец-то избавили меня от психа! Быстрее надо было! – во весь голос возмущается он.

Полковник молча хватает за грудки, встряхивает. Хлопчатобумажный халат трещит по швам, голова доктора болтается, словно воздушный шарик на ниточке, громко лязгают зубы.

- Слушай ты, эскулап хренов! Иди и делай все, что бы раненый остался жив. Иначе я сам тебя пристрелю, понял? – рычит полковник.

Перепуганный до полусмерти врач пулей улетает в операционную. Хлопают двери, слышен стук каблуков. Доктор бросается к пульту экстренной связи, палец вдавливает кнопку вызова до упора, голос срывается на визг:

- Кровь для переливания в приемный покой! Срочно, мать вашу!!!

Стас стоит сгорбленный, словно постарел за последние полчаса лет на шестьдесят, голова опущена, на бледном лице появились морщины, тусклый взгляд устремлен вниз. Неиспользованный пистолет так и валяется под ногами, вокруг суетятся какие-то люди. Время от времени к отцу приближаются мужчины в форме, но он отсылает их движением руки. Бронежилет падает на пол, теплая куртка на мягкой подкладке оказывается на плечах Стаса.

- Замерзнешь, - вяло замечает Стас.

- Ничего … как нибудь … - машет рукой отец.

- Да нет, зря ты. Поехали отсюда … ты домой, я в тюрьму, - говорит Стас.

На лице появляется ироничная улыбка. Он пожимает плечами, поднимает голову. Погода опять испортилась, повалил снег крупными, как чипсы, хлопьями. Мигалки на омоновских «Тиграх» погасли, все затянуло снежной рябью и не видно ни машин, ни людей.

- Какая еще тюрьма, Стасик! Мы сейчас поедем домой …

- К тебе? Или к маме? Нет уж, вези сразу в этот … как его? А, обезьянник! Я устал и хочу спать. Поедем, а? – попросил Стас.

Простые деревянные нары в камере предварительного заключения показались Стасу самой лучшей в мире постелью. Он заснул, едва только затылок коснулся окрашенной коричневой половой краской доски и уже не слышал, как лязгал запираемый замок на решетчатой двери, как переговаривались за стенкой другие задержанные в этот день – возмутились, что какому-то сопляку предоставили отдельную камеру, а их, заслуженных отморозков, запихнули вдесятером в одну. Он не видел, как долго стоял у дверей полковник милиции Куренков и разговаривал по телефону, доказывая, что задержанный не опасен и его можно отпустить под подписку о невыезде. Трубка голосом городского прокурора возражала, резонно указывая, что по статье о терроризме подписок о невыезде нет. Через несколько минут появилась мама, бледная, с перепуганным лицом, на ногах смешные розовые тапочки, волосы растрепаны, поверх халата накинута шуба. Отец сразу прервал разговор, начал что-то сбивчиво объяснять, а мама слушала с отсутствующим выражением и бледнела еще больше. Стас спал и видел странный сон. К нему подходили незнакомые люди, жали руку, говорили непонятные слова. Вернее, слова понятные, но он почему-то сразу забывал их. Откуда-то появился тот самый генерал, что живет в подземелье и не желает унижаться перед кем бы то ни было, выпрашивая помощь. Только в этот раз он показался Стасу намного моложе. На румяном лице весело блестят глаза, прядь черных – не седых! – волос поминутно спадает на лоб и генерал вынужден встряхивать головой, отбрасывая волосы назад. Светло-серый китель сидит как влитой, по золотым погонам змеится генеральский зигзаг, крупные звезды горят в середине. В глазах рябит от обилия орденов и медалей, они покрывают грудь, словно золотой панцирь и тихо звенят, когда генерал наклоняется к Стасу.