Альтернативный солдат. Или приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень...

- Эй-эй, не маши палкой, пацан! – взметывается с табуретки дед. – Не разобрался, а в драку лезешь.

- Чего?

- Не горячитесь, молодой человек, - смиренно произносит тот, кого только что хлестали по лицу колодой карт. Старик открывает глаза, поднимается с пола. Худые руки вытягиваются вдоль тела, на исхлестанных щеках играет румянец, голос тих и печален.

- Это наказание за грех … я сам виноват, - произносит он.

Старик с трудом поднимается с колен, идет к кровати. Большие, не по размеру, тапочки забавно шлепают по грязному линолеуму, просторные штаны болтаются на худых ногах. Старик опускается на смятое одеяло, слышится вздох облегчения, раздается омерзительный скрежет железа о железо и пружинный матрац прогибается едва ли не до пола.

- Вишь, щегол – наказание за грех! – вторит коротышка. Вид у него таков, словно только что совершил подвиг, а посему достоин правительственной награды.

Стас растерянно опускает швабру. Взгляд пробегает по лицам стариков – глаза блестят, на губах играют довольные улыбки, никто не возмущается!

- А-а, в карты продулся … - догадался Стас. – А я думал, у вас тут дедовщина.

- Дедовщина и есть, - усмехается коротышка с колодой карт. – Раскрой глаза-то, сынок! Кто вокруг?

Старичье довольно улыбается щербатыми ртами, глаза блестят, на сморщенных лицах играет бледный румянец.

- Ладно, не мое это дело … - машет рукой Стас. – Я новенький в вашем интернате, меня зовут Стас … - и дальше коротко рассказывает кто он, что он и для чего здесь.

Обитатели палаты оживляются.

- Вот ядрёна мать, чего буржуи выдумали … Альтернативную службу! – восклицает дед в левом углу. Мясистое лицо краснеет. – Это чтоб Родину не защищать значит, да?

- Как вас зовут? – вежливо перебивает Стас возмущенное словоизлияние старика.

- Семён! Семён Давило меня зовут. Это полный разврат!

- Простите, не понял … Вас зовут Семён, вам что-то полностью отдавило, а «разврат» ваша фамилия? – удивленно переспрашивает Стас.

Мясистое лицо старичка заливает малиновым цветом, босые ноги выбивают злобную чечетку, ладони с растопыренными пальцами звонко шлепают по коленям.

- Ты опупел, солдат! – вопит он, но возмущенный крик тонет в громком хохоте остальных обитателей палаты. Старики смеются так, что слезы появляются на глазах. Коротышка - тот самый, что проводил экзекуцию с использованием колоды карт, и вовсе падает с кровати и катается по немытому полу. Смеется даже отхлестанный по щекам, только не так заразительно и громко.

- Да-а … умеете вы, юноша, сделать комплимент, - говорит один из стариков, вытирая слезы тыльной стороной ладони. У него крупное, «породистое» лицо, седые волосы аккуратно зачёсаны назад, удлиненные виски выровнены триммером и подбриты. Халат относительно чист, полы обёрнуты вокруг располневшей талии, пояс туго завязан. – Меня зовут Степан … Степан Поцелуев, - представился он, церемонно наклонив голову. – А это мои товарищи по несчастью и друзья … - и назвал имена остальных.

Экзекутор и картежник оказался бывшим военным. Звание свое он почему-то скрывал, поэтому Степан представил несколько туманно – старший офицер и участник боевых действий Пётр Таранов. Тихоню, отхлестанного по щекам, звали Иван Благой. Имя последнего обитателя палаты Николай Кувалдин. На пятерых стариков приходится в общей сложности триста пятьдесят лет жизни и примерно два десятка хронических болячек. А еще у каждого есть вполне благополучные дети, но об этом Стас узнает гораздо позже и совершенно случайно …

- Судя по инструментарию, вы намерены мыть полы, молодой человек, - констатирует Поцелуев. – Что ж, похвально. Уборкой в этом богоугодном заведении занимаются редко.

- Да уж, – проворчал Давило. – Санитарки не перетрудились …

- Все по местам! – вопит Таранов и первым забирается на кровать.

Остальные старики послушно усаживаются на скомканных одеялах. Стас только сейчас обращает внимание, что все одеты в одинаковые коричневые пижамы и только Давило в какую-то полосатую робу. Ткань так застирана, что невозможно понять, какого цвета эти самые полосы – синего, а может быть зеленого? Чередование светлых и темных участков превратило пижаму в арестантскую робу. Стас складывает в угол табуретки казарменного образца. Кислый запах нестиранного белья и нечистых тел заставляет невольно поморщиться. Чтобы хоть как-то освежить атмосферу Стас распахивает двери, затем подходит к окну. К его удивлению, рамы оказались не только заклеены скотчем, но и прибиты гвоздями. Даже форточка!