Василий Веденеев - Опекун безумца

Сарджент проснулся за минуту до писка будильника и, помотав головой, сразу забыл дурацкие ночные видения.

Ранние сумерки приглушили яркость солнца. В машине, стоявшей на примыкающей к площади Добрых друзей улице, сидели Брюс Сарджент и двое полицейских в штатском.

Брюс опустил стекло дверцы. Он думал об условии похитителей. После передачи выкупа Нейман появится сам, через час. Уловка? Приходилось рисковать. Сардженту не нравилось, что все свершилось слишком быстро: само похищение, телефонные переговоры, согласие Неймана платить, договоренность о месте.

Судьба Неймана-младшего не слишком беспокоила Сарджента; Брюс хотел бы поймать преступников при передаче выкупа, а еще лучше — выследить их, чтобы ковырнуть всю грибницу.

Он помнил слова капитана Макги о том, что преступники опытны, потому и спешат, не хотят, чтобы мы сумели, подготовиться, пригрозили: если полиция станет тянуть или пометит деньги, Нейману — конец. При этих словах Макги закатил глаза, делая вид, что ему жалко Ричарда. На самом деле, и Брюс знал это точно, Макги, втайне от старого Неймана, распорядился пометить купюры.

Сидевший рядом с Брюсом Десмонд Парки сопел и все время трогал револьвер, будто кто-то мог его украсть. Полицейский за рулем не любил передач выкупа и успокаивал себя только тем, что оказался с Сарджентом. Его ценили, считали, что с ним никогда ничего не случается…

Ожила рация: «Приехал старик Нейман».

Сумерки густели, будто кто-то неведомый разводил черную краску и вливал ее в зыбкую голубизну вечера. На улице неподалеку от площади Добрых друзей, въехав на тротуар правыми колесами, пластался спортивный автомобиль с длиннющим капотом. На переднем сиденье разместились «мужчина чуть повыше» и его напарник «чуть полнее», те, что недавно гуляли на площади. Тот, что повыше, положил руки в автомобильных перчатках на руль.

— Нас не подведут? — спросил он.

Второй поправил пристяжной ремень, врезавшийся в живот:

— Наши прослушивают диапазон переговоров полиции. В случае чего дадут отмашку. Все рассчитано по секундам. Главное — вытянуть быков на шестую дорогу… — Он покрутил регулятор громкости рации.

— Приехал старый Нейман. — Водитель опустил стекло, нервно выплюнул жвачку и включил зажигание…

Юлиус Нейман решил передать деньги сам, он давно привык самое важное в жизни никому не перепоручать. Ноги в мягких ботинках тяжело ступали по брусчатке площади, и Юлиус ставил их аккуратно, боясь споткнуться: его предупредили, что каждое резкое движение, каждый непонятный жест могут быть неправильно истолкованы…

В пяти метрах от фонтана он замер: около одной из скамей малыш с пятнами диатеза на щеках катал тележку-зонтик, его мать читала, забросив ногу на ногу, у въезда на площадь, близ клумбы, прямо на бордюре, нахохлившись, сидел неопрятный, плохо выбритый человек лет за пятьдесят и курил трубку; на углу, у киоска, спорили два негра. Выждав ровно две минуты, Нейман подошел к парапету фонтана, сел спиной к пыльной чаше в разводах ржавчины, поставил на камень саквояж, глубоко вздохнул, как уставший от жизни человек, и, оставив саквояж, направился прочь. Он шел не оглядываясь, пересек площадь и, уже входя в переулок, в котором он оставил машину, обернулся…

Малыш с розовыми пятнами на щеках, смешно загребая ногами, подбежал к фонтану, схватил саквояж и потянул его на себя.

У Неймана перехватило дыхание: «Неужели все сорвется!»

Юлиус Нейман замер — ноги отказали. Даже если бы он понимал, что именно ему сейчас грозит смертельная опасность, то все равно не смог бы сделать и шага. Но глаза его четко оценивали происходящее.

Пожилой неопрятный мужчина пружинно поднялся с бордюра, отшвырнул газету и… побежал к ребенку.

Негры у киоска, как по команде, прекратили глухую перебранку и кинулись к фонтану. В руках у них появились револьверы.

Человек за рулем в спортивной машине нажал на педаль до упора.

Нейман услышал дикий скрежет и не увидел, а скорее по волне обдавшего его жара понял, что на площадь влетела машина — взвизгнули покрышки. Пожилой с двухдневной щетиной, так и не добежав до ребенка, отлетел в сторону.

Человек «чуть повыше», едва не сбив ребенка, стремительно выброшенной левой рукой на ходу выхватил у него саквояж; машина, перевернув садовую скамью, выскочила с площади.

Револьверы негров бухали ей вслед.

Сарджент боялся стрелять, пока мамаша с истерическим криком не оттащила мальчика в сторону, а потом уже было поздно.