Алистер Маклин - Караван в Ваккарес

— Что он сделал?

— Сбросил его в Рону. Я видела, как он это делал. Он говорит...

— Вот почему он выглядел словно привидение, когда я только увидела вас.

— Мое самочувствие тоже оставляет желать лучшего. Он говорит, что убил еще двоих. И я это тоже видела, как он уложил их. Местный колорит есть местный колорит, но было бы нелепо притворяться мертвецами. Он все же на стороне добрых сил, Лила. Хотя не могу сказать, что знаю ангелов, которым очень понравится это.

— Я не ангел, но и мне не нравится это, — нахмурилась Лила. — Это выше моего понимания, я вообще не знаю, как к этому относиться. Что мы теперь должны делать?

— Я сама в растерянности. Что, говоришь, делать? Делай то, что нам сказано, я так полагаю. Где Чарльз?

— Он уехал. — Лила помрачнела еще больше. — Он только что уехал с этой маленькой женщиной-шофером — так он ее называет — и велел ждать его здесь.

— Лила! — Сессиль уставилась на подругу. — Это невозможно! [

— Почему? Почему невозможно? Чем плох Чарльз?

— Ничем, конечно. Ничем, — повторила Сессиль, вставая. — Осталось две минуты до встречи. Наш мистер Боуман не любит ждать.

— Когда я думаю, что он с этой маленькой распутницей...

— Мне она кажется очаровательной.

— Я тоже так думала, — призналась Лила. — Но это было час назад.

Ле Гран Дюк на самом деле не был ни с этой «маленькой распутницей», ни где-либо поблизости от нее. На площади, где стояли кибитки румынских и венгерских цыган, не было видно ни Кариты, ни огромного зеленого «роллса» и вообще ничего, что могло бы привлечь чье-то внимание. Ле Гран Дюк, напротив, оказался на виду: недалеко от зелено-белой кибитки, с записной книжкой в руке, он с огромным воодушевлением беседовал с Симоном Серлом. Кзерда, как признанный лидер цыган и хороший знакомый ле Гран Дюка, находился поблизости, но не принимал никакого участия в разговоре; Серл, судя по выражению, иногда появлявшемуся на его аскетическом лице, тоже делал это неохотно.

— Премного благодарен, мсье ле Кюр, премного благодарен. — Ле Гран Дюк говорил с присущей ему снисходительностью. — Я не могу передать вам, какое впечатление произвела на меня ваша служба в окрестностях монастыря сегодня утром. Тронут, очень тронут. Ей-богу, каждая минута, проведенная там, казалась мне бесценной. — Он пристально взглянул на Серла: — Вы повредили ногу, дорогой друг?

— Небольшое растяжение, ничего особенного. — Явная напряженность не только отражалась на лице священника, но и ощущалась в его голосе.

— А! Но вы знаете, как внимательно должны относиться к таким растяжениям: возможны серьезные осложнения. Да, очень серьезные. — Ле Дюк снял свой монокль и, держа его за кончик толстого черного шнурка, начал раскачивать, словно маятник, внимательно разглядывая Серла. — Не мог ли я видеть вас где-нибудь раньше? Я не имею в виду монастырь. Да, да, конечно, около отеля, сегодня утром. Странно, но я что-то не припоминаю, чтобы вы хромали. Но тогда я... Боюсь, мое зрение... — Он водрузил монокль на место. — Благодарю вас еще раз. И следите за растяжением. Отнеситесь очень серьезно к этому, мсье ле Кюр. Ради собственного же блага.

Ле Гран Дюк спрятал записную книжку во внутренний карман и величественно удалился. Кзерда посмотрел на Серла: незабинтованная часть его лица не отразила никаких чувств. Серл, в свою очередь, облизнул пересохшие губы, не произнес ни слова и повернулся, чтобы уйти.

Даже очень наблюдательный человек, хорошо знающий Боумана, не смог бы опознать его в субъекте, который сидел за рулем сверкающего голубого «ситрое-на», припаркованного в проходе позади отеля. На нем были белая широкополая шляпа, темные очки, ядовито-голубая в белый горошек рубашка, украшенный вышивкой черный жилет без пуговиц, молескиновые брюки и высокие сапоги. Цвет лица Боумана стал еще смуглее, а усы больше. На заднем сиденье лежала его сумка.

С противоположной стороны открылась передняя дверца, и, растерянно моргая, на него уставилась Сессиль.

— Я не кусаюсь, — бросил Боуман с усмешкой.

— Боже мой! — Она юркнула на сиденье. — Что, что это за маскарад?

— Я пастух, один из многих. Я же сказал тебе, что ездил за покупками. Теперь очередь за тобой!

— А что в сумке?

— Мое пончо, конечно.

Она критически взглянула на него, что уже стало для нее привычным. И он повез ее в тот самый магазин готового платья, в котором они уже побывали раньше, этим утром. Спустя некоторое время хозяйка магазина снова хлопотала возле Сессиль, без умолку рассыпая комплименты и сопровождая их соответствующими жестами. Сессиль на этот раз была одета в праздничный костюм арлезианки, состоящий из длинного свободного темного, украшенного вышивкой платья с вырезом, отделанным белым рюшем, и шляпы с вуалью. Под шляпой был темно-рыжий парик.