Луи Буссенар - Сын парижанина

Тотор пожал плечами и воскликнул:

— Вот уж действительно прихоть богача: вести в пустыне жизнь робинзона, имея целое состояние!

— Но я предпочел бы всем этим долларам баранью ножку!

— И я, конечно! Больше ничего нет?

— Нет.

— Спрячь в карман, эти деньги не принимают в ресторане «Волчий голод» и в гостинице «Под высокой звездой».

— Не напоминай про голод! Я еще не наелся.

— Месье Меринос, мне кажется, вы — джентльмен, у которого главный орган — рот!

— Увы, это так, мистер Тотор! У моего отца десять поваров, и я — гурман с пеленок!

— Скверная привычка, от которой бывает расстройство желудка и аппендицит [47] Аппендицит — воспаление аппендикса, червеобразного отростка слепой кишки. .

— Теперь я поневоле сижу на диете.

— Выдуй дюжину яиц, а я тем временем отправлюсь на разведку.

— Я с тобой! Теперь уж мы ни на минуту не расстанемся. Вот только свяжу концами платок, соберу побольше яиц и унесу с собой на всякий случай.

— Браво! Ты становишься образцовым робинзоном и начинаешь понимать, что такое предусмотрительность! Пока ты заботишься о втором завтраке, я срежу две палки — примитивное орудие дикарей, раз уж мы ими стали.

Увидев красивую рощицу казуарий [48] Казуария — одно из древнейших южных растений (дерево или кустарник). , характерную для австралийских пейзажей, парижанин выбрал два прямых ствола, срезал их на двухметровой высоте и сказал:

— Таким замечательным посохам позавидовали бы и пилигримы и пастухи! Наелся? Пошли!

На всякий случай Тотор прихватил с собой одну из придушенных накануне цапель.

— Прекрасное получится жаркое, если сможем добыть огня.

Юноши двинулись на запад, не приближаясь к реке, где мстительные голенастые птицы ревниво охраняли свои гнезда. Пройдя шесть-семь километров, путники увидели, что мангровые заросли с их хищными птицами и топкими болотами, укрытыми под травами и цветами, не заслоняют больше реку. Можно наконец подойти к воде и утолить жажду.

Жара была невыносима, а вода глубока и кристально прозрачна. Тотору захотелось искупаться. Прямо одетым он погрузился в реку по пояс. Из осторожности, так как неизвестно, какие твари населяют здешние воды, француз не заходил далеко от берега. Не поплескался он и пяти минут, как нечто длинное, черное метнулось к нему из-под берега. Юноша крикнул:

— Тут кто-то есть! Какая-то зверюга впилась в меня! Руку, Меринос! Тащи!

Американец подбежал и с силой, удвоенной испугом, выдернул его из воды. Двухметровая, похожая на змею «зверюга» не выпустила добычи. Зажав в зубах брючную ткань, она яростно крутилась, извивалась, будто еще находилась в своей стихии.

Пока парижанин беспомощно дрыгал ногой, не в силах освободиться, Меринос точным ударом палки оглушил пресмыкающееся. Оно ослабило наконец хватку и упало в траву.

— Это змея, Тотор? А вдруг ядовитая?

Парижанин ответнул штанину и со смехом ответил:

— Больше страха, чем вреда. Зверюга просто прикусила подкладку вместе с кожей. Ну-ка, ну-ка, когда же ты успокоишься, чертова змея? Только не притворяйся!

Сильным ударом дубинки юноша прикончил «зверюгу», которая дернулась в последний раз, разинув огромную пасть.

— Так что же это такое? — спросил, успокоившийся, но заинтригованный Меринос.

— Черт возьми, кажется, в этой стране угри [49] Угорь — рыба, главным образом морская. Очень жирная и вкусная. Длина до 3 м, вес до 65 кг. уж слишком свирепы! А этот весит, наверное, семь-восемь фунтов, и я буду не я, если мы его не съедим!

— Сырым?

— Жареным, будь я проклят!

Как Тотор приготовил угря. — Соперник Вателя [50] Ватель — знаменитый повар, который, видя, что на обеде в честь французского короля Людовика XIV (1638–1715) нет обязательного в меню рыбного блюда, покончил с собой в тот самый момент, когда рыбу привезли. (Примеч. перев.) и Прометея [51] Прометей — в греческой мифологии титан (великан), похитивший у богов огонь и передавший его людям, за что был обречен богами на вечные муки. . — Деревья без тени. — С посудой, но без вилок. — Лук и стрелы. — Тотор всегда мечтал об этом! — Черные лебеди. — Новый подвиг Тотора. — Отправление.

Уверенность Тотора поразила Мериноса и вызвала в нем как восхищение, так и страшный аппетит.

Подумайте только! Вызвать из небытия божественную искру! Запросто создать стихию, которая была и останется самым замечательным завоеванием человечества, — огонь! И на нем поджарить большого malacopterygien apode, как выражаются натуралисты, или угря, как говорят обыкновенные смертные! Стать одновременно Вателем и Прометеем — вот на что посягнул мэтр Тотор, вот чем он сейчас, не откладывая, займется! У Тотора есть план.