Виктор Вучетич - Поединок. Выпуск 3

«Кассиршу Нефтемаша в Тучковом переулке ранил и ограбил неизвестный мужчина... — думал Корнилов. — Этот неизвестный — на снимке перед столом с книгами. Он кого-то ждет. Кого-то ждет... Продавщица...»

— Что продавщица, Семен? Никого на снимке не опознала?

— Никого.

— Не волновалась? Не задержала взгляд на этом парне?

— Я ничего не заметил. Вела себя очень спокойно. Только все время удивлялась, что попала в альбом. Говорит, даже не видела, как фотографировали.

Корнилов вспомнил смех и кокетливый голосок в телефонной трубке. «Продавщица мило беседует с кассиршей. Они подруги или хорошие знакомые — это видно по фото. А преступник стоит рядом, лицо у него отрешенное, задумчивое. «Василиса Прекрасная» его не интересует. Ему нужна не Василиса... Как зовут кассиршу? Люба. Любовь Андреевна. Так кого ждет преступник? Любовь Андреевну?»

— Игорь Васильевич, — Бугаев снова возвращает Корнилова к действительности. — Девчонка-то у нас здесь. Я попросил ее заехать к нам. На тот случай, если новые снимки появятся... Давайте пригласим!

Корнилов недовольно покосился на Бугаева. И Белянчиков нахмурился, понимает, что Семен поступил рискованно.

— Семен, ты всегда торопишься. А если интересующий нас парень — знакомый продавщицы из Дома книги? И она специально привела его посмотреть на подругу, на кассира. Если она наводчица?

Бугаев смущенно кивнул.

— Приглашай свою Прошину. Извинимся и отпустим. А ты организуй проверку, выясни связи, знакомства. Осторожно и быстро. Особенно важно ее знакомство с кассиром. Не мне тебя учить.

Бугаев вышел.

— Кончили заседать, — сказал Корнилов. — Ножками, ножками потопаем. Где наша не пропадала!

Все поднялись из-за стола.

Через несколько минут вернулся Бугаев вместе с высокой черноволосой девушкой.

Что-то такое за последние часы с этой девушкой произошло. Корнилов это почувствовал. Он хоть и не видел ее раньше, но хорошо помнил ее веселый кокетливый голос, который слышался в трубке, когда капитан звонил из квартиры Прошиной. Эту перемену, видимо, заметил и Бугаев. Смотрел он на девушку с недоумением.

Лицо у Прошиной было белее мела, застывшее, словно маска. Большие черные глаза смотрели испуганно. Да и двигалась девушка как-то странно, будто на ощупь, будто не видела перед собой ничего.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Корнилов, показывая на кресло.

Прошина села.

Бугаев внимательно посмотрел на подполковника и недоуменно повел плечами.

— Валентина Васильевна, я прошу прощения, что мы оторвали вас от дела... Собственно, обо всем, что нас интересовало, товарищ Бугаев спросил вас еще раньше... Можно было бы и не ехать в управление. Но мы думали показать вам еще несколько фотографий... — Прошина смотрела на Корнилова не мигая. Лицо у нее по-прежнему было застывшее, она только осторожно покусывала краешек нижней губы. Корнилову показалось, что девушка или не слышит его, или не понимает. «Уж не наркоманка ли? — подумал подполковник. — Какой странный вид».

— Теперь эта необходимость отпала. Еще раз извините. Я подпишу сейчас пропуск, а товарищ капитан отправит вас домой. Оторвал человека от дел — пусть теперь на машине домой отвезет, — он улыбнулся и протянул руку за пропуском.

Прошина продолжала сидеть в той же позе, не проронив ни слова, не отдав зажатый в руке пропуск. Рука Корнилова так и повисла в воздухе.

— Что с вами, Валентина Васильевна? Уж не напугали ли мы вас? Может быть, вам нехорошо?

Прошина вдруг всхлипнула, запрокинув голову, словно хотела набрать побольше воздуха в легкие, и, надломившись, зарыдала, содрогаясь худеньким телом.

— Семен, воды, — шепнул Корнилов, вскакивая из-за стола. — Ну что вы, что вы, Валентина Васильевна, зачем же вы так? — А сам думал: «Только истерики нам и не хватало».

Бугаев принес стакан воды и протянул его девушке, тихонько тронув ее за плечо. Прошина вздрогнула и подняла голову.

— Выпейте, выпейте, — попросил ее Корнилов.

Стакан дрожал у нее в руках и, прежде чем она смогла сделать глоток, звякнул, стукнувшись о зубы. Отпив немного, Прошина несколько минут сидела молча, закрыв глаза и снова покусывая губу.

«Ну вот, милая, сейчас ты нам все расскажешь, — подумал Корнилов. — Умница, умеешь мыслить логично. Пока мы тут разговоры говорили, ты обо всем догадалась, поняла, что пахнет жареным...»

У Корнилова сразу мелькнула мысль, что такая разительная перемена произошла в девушке неспроста, а когда она разрыдалась — он уже почти не сомневался, что она знает об ограблении и сама обо всем расскажет. Игорь Васильевич давно приучил себя доверяться первому ощущению, доверяться несмотря на то, что ему самому оно потом могло показаться нелепым, несуразным, и он, пытаясь оспорить его, внушал себе: «Мне, только мне и могло это взбрести в голову, никто так думать и чувствовать не может и никто меня не поймет». Корнилов преодолевал это свое внутреннее сопротивление и часто оказывался прав.