Виктор Вучетич - Поединок. Выпуск 3

Сделка была для Казанского фантастически выгодной. Он взял доллары и этим впервые нарушил закон о валютных операциях.

К тому времени, через Нейхольда, в одном из выставочных залов Европы появились картины Казанского. Как всегда в таких случаях, на стенде, где они демонстрировались, висела табличка с надписью, что картины выставлены без ведома и согласия автора.

В нескольких эмигрантских газетках художника похвалили, пролили слезу над Россией церквей и церквушек. Восторженные рецензии были переданы по одной из западных радиостанций. Нейхольд любезно сообщил Казанскому, когда слушать эти передачи. А для того чтобы было чем слушать, обменял на очередную картину транзисторный приемник с широчайшими диапазонами приема.

Исподволь начались разговоры о туристской поездке Казанского в Европу. Там, дескать, и доллары могли бы пригодиться.

Ненароком Нейхольд внушил и мысль, что «родина» — понятие крайне условное, а для художника, работающего над мировыми сюжетами из библии, — тем более. Родина, дескать, не там, где ты родился, а там, где ты создал свое имя, там, где признали тебя...

Разговоры разговорами, а доллары Казанский пристроил по пять рублей за один.

В один вечер на него свалилось, по его, конечно, масштабам, целое состояние. Он купил «Москвича» по доверенности. Побаивался, что кто-то заинтересуется, на какие деньги купил машину скромный реставратор...

Нейхольд, как нарочно, интереса к его картинам больше не проявлял. Казанский намекнул ему, что они могли бы повторить комбинацию. Нейхольд пожаловался, что терпит затруднение с деньгами... Но вот его друзья, люди очень богатые, хотели бы приобрести старинную икону... Хорошую икону. Не классику, конечно, но чтобы это была работа настоящих мастеров иконописи. Нашлась икона в коллекции Казанского. Сделка состоялась через Нейхольда, Казанский опять сбыл доллары. Еще икона. Еще и еще...

Нейхольд сделал заказ сразу на несколько икон, но поставил условие, чтобы все они были в серебряных окладах. Где их взять? В экспедициях, с которыми он выезжал от музеев собирать иконы, было трудновато. Казанский поехал один. Помогли борода и усы. Пошел по деревням. Представлялся старикам и старухам попом, на грудь повесил серебряный крест и пришептывал, что собирает иконы для вновь открытой церкви. Молодой, черный, как жук, божественные слова в речь вставляет. Ну как не отдать икону? Иногда задаром получал, иногда деньги платил. Какие деньги? Пятерку или десятку за икону, которая стоила сотни рублей даже среди московских коллекционеров, не говоря уж о зарубежных клиентах.

Сделал Нейхольд и особый заказ. Попросил для «особого» клиента, очень богатого человека, миллионера, икону пятнадцатого или шестнадцатого века, из круга больших мастеров. Казанский объяснил, что такого рода иконы большая редкость, что за ними охотятся многие советские музеи, выезжают за ними целые экспедиции. Нейхольд намекал, что за ценой не постоит. Уверял, что ему очень, очень нужно для личной карьеры, а его карьера — это и карьера Казанского на Западе, его слава! Где-то проскользнула даже подсказка... Его, Нейхольда, друг не специалист, а Казанский мастер в реставрации...

Казанский понял, о чем идет речь. Он нашел очень старую доску, изображение на которой было окончательно утрачено. Остальное ему было знакомо.

Нейхольд привез Эдвардса.

Изобразить из себя миллионера Эдвардсу не составило труда. Он осмотрел мастерскую, картины Казанского, иконы.

Казанский, в душе все-таки робея, положил на стол свою подделку.

— О-о-о! — воскликнул Эдвардс и посмотрел выразительно на Нейхольда. Нейхольд на немой вопрос ответил легким кивком головы. Казанский мог оценить, что западный друг блюдет его интересы.

Эдвардс лениво опустил руку в боковой карман и извлек оттуда бумажник. Двумя пальцами вытащил из бумажника пачку стодолларовых купюр и небрежно бросил ее на стол.

Нейхольд подвинул пачку Казанскому.

— Здесь тысяча долларов, господин Казанский! — сказал он. — Мой друг просит вас написать ему точное название сюжета иконы, обозначить школу и время исполнения... Желательно также знать ее происхождение...

— Пишите! — предложил Казанский. — Пишите, я продиктую...

Нейхольд отрицательно покачал головой.

— Моя запись, господин Казанский, ничего не стоит... Нужна ваша запись... И подпись... Это как заключение эксперта.

Просьба обеспокоила Казанского. Подпись, заключение. Но на столе лежала зеленая пачка. Он уже в уме пересчитал, что она эквивалентна огромной сумме. Собственно говоря, чем ему могла грозить такая записка? К чему она относилась? Кому он ее дал?