Владимир Максаков - Глубокий рейд. Записки танкиста

— А чего же мне было не привести? Я же знал, дядя Павел, что ты не подлюка.

— Ха-ха-ха! — загремел Прокопенко. — Подлюка! Ишь выдумал, постреленок.

На пороге появилась огромная, угловатая фигура старого кузнеца, из-под его локтя выглядывала курносая сияющая физиономия Вани.

— Ну, здравствуй, товарищ, здравствуй! Давненько мы вас не видали. Да вот и дождались, — приветствовал поднявшегося с лавки Овчаренко Павел Никитич, протягивая свою широкую, как лопата, заскорузлую черную ручищу.

— А ну, хлопцы, разувайтесь, раздевайтесь и садитесь поближе к печке. Дай-ка им, жена, чего-нибудь на ноги, а их обувку просушить надо. Тебя как величать-то, товарищ дорогой?

— Семен Овчаренко.

— Овчаренко? А по батьке как будешь?

— Митрофаныч.

— Ты не из Новоград-Волынска? Знал я там Митроху Овчаренко, в мастерских кузнецом работал.

— Нет, я из-под Жмеринки. А батько у меня был председателем колхоза.

— Ну, добре. Давай сперва вот о чем договоримся, — предложил Прокопенко. — Что считаешь нужным, — говори прямо. Вопросов задавать не буду. О себе скажу только, что сложа руки я здесь тоже не сижу и кое-что для общего дела сделал.

Овчаренко рассказал о взрыве склада, уничтожении автоколонны, о последнем бое в Шишиловке.

— Молодцы, хлопцы! Так их, гадов ползучих! Тут у нас в Поповке для вас тоже работенки хватит. Ты, Ваня, надень мои чоботы, да сходите-ка вы с Гришуткой в село. Посмотрите, что там произошло нового за ночь. Примечайте все лучше, да долго не задерживайтесь. А мы пока тут с товарищем потолкуем.

Ваня с Гришуткой пошли на село, а Павел Никитич стал подробно объяснять Семену все, что касалось расположения немцев в Поповке.

Каждый день в селе стояло до трехсот человек. Многие из них уже жили тут больше недели. В центре села, возле церкви, в здании сельского совета находился штаб. Здание охранялось эсэсовцами. Сюда часто подъезжали легковые машины, иной раз сопровождаемые автоматчиками на бронетранспортерах. Отовсюду тянулись подвешенные на временных мачтах телефонные провода. Неподалеку от штаба в двух хатах размещался караульный взвод. На Заречной улице, почти на самой окраине села, находились два бензохранилища, обнесенные кругом высокой сетью колючей проволоки. Чуть дальше стояли две зенитные батареи. Вверх по Подгорной, в саду возле школы, уже два дня стояли три танка. Вчера Гриша часа четыре наблюдал за ними и выяснил, что в машинах часто не оставалось ни одного человека, а к вечеру, выставив возле танков караул, экипажи, захлопнув люки, уходили спать в хаты. Возле многих домов стояла автомашины.

Немцы готовились к встрече праздника. Во многих домах по столам были расставлены маленькие елки, увитые мишурой, со множеством разноцветных свечей. Немцы давали хозяйкам пшеничную муку для пирогов, консервы и прочую снедь и, приставив к ним для контроля какого-нибудь рыжего лоботряса с автоматом на шее, заставляли себе прислуживать.

Часа через два Ваня с Гришуткой вернулись. Они сообщили, что всего полчаса назад в село вошло четырнадцать больших автомашин, тащивших на прицепах пушки. Кузовы были нагружены ящиками со снарядами. Колонна остановилась при выезде из села. Машины и пушки были прикрыты брезентами, и гитлеровцы, выставив часовых, разошлись по домам.

Обстановка была ясна. В два часа дня Ваня и Овчаренко, плотно подкрепившись и переодевшись в подсушенное тряпье, отправились в отряд.

В пятом часу Ваня Рыбалченко, весь мокрый, с кровоподтеками на лице, явился в расположение отряда один. Овчаренко по дороге был схвачен полицаями и отведен в гестапо.

Ваня рассказал об обстановке и расположении немцев в Поповке, а затем поведал и о том, как оба они были схвачены полицейскими.

Разведчики вышли от Прокопенко поодиночке, Ваня впереди и за ним метрах в тридцати позади Семен. Перед выходом из села Овчаренко предупредил Ваню, что в случае, если их схватят, то он должен говорить, что не знает спутника. Самому же Ване нужно во что бы то ни стало вырваться и, добравшись до отряда, доложить командиру обо всем.

На окраине села разведчики увидели троих Подвыпивших полицаев, появившихся из проулка и шедших им навстречу. Ваня беспомощно оглянулся назад, но Семен, как будто ничего не замечая, остановился и начал раскуривать от зажигалки толстую козью ножку.

— Эй, шкет, куда прешься? — схватив Ваню за плечо и ткнув ему громадным кулачищем в лицо, прохрипел один из полицаев. — Ты чей будешь?