Джеймс Кервуд - Пылающий лес

Дэвид смотрел мимо него на дверь, и Сен-Пьер улыбнулся, заметив выражение его лица.

— Непапинас! — громко позвал он. — Непапинас!

Тотчас же послышалось шарканье, и вошел Непапинас. Сен-Пьер протянул Дэвиду свои огромные забинтованные руки, а Дэвид подал ему свои, одну забинтованную и другую свободную. Между ними не было произнесено ни слова, но сразу видно было по их глазам, что отныне они братья на всю жизнь.

Непапинас выкатил из комнаты кресло с Сен-Пьером, а Дэвид, выпрямившись на своих подушках, стал прислушиваться и ждать, пока ему не показалось, что в груди у него бьются два сердца вместо одного.

Прошла целая вечность, как показалось ему, прежде чем Мари-Анна появилась в дверях. С минуту она стояла неподвижно, не спуская с него глаз, словно он протягивал к ней свою забинтованную руку, стремясь к нему всем своим существом, и все же готовая упорхнуть, словно птичка, каждую минуту. Но лишь только он произнес ее имя, как она бросилась к нему и упала около него на колени, а к его груди прильнуло ее пылающее личико, и его губы прижались к ласкающему шелку ее волос. Он не проронил ни слова, чувствуя, как ее сердце бьется рядом с ним. Наконец она подняла свое лицо так близко к нему, что он почувствовал на своих губах ее дыхание. И увидев, что выражали его глаза, она слегка улыбнулась и спросила прерывающимся шепотом:

— Все кончилось хорошо… Дэвид?

Он еще ближе притянул к себе ее лицо и с криком счастья зарылся в этих блестящих косах, которые он так любил. Он не мог затем припомнить все, что говорил, но под конец Мари-Анна слегка отодвинулась от него и взглянула ему прямо в лицо своими лучистыми глазами.

— И вы возьмете меня с собой? — радостно прошептала она.

— Да! И когда я покажу вас старику-начальнику Мак-Вейну, которого вы знаете, и скажу ему, что вы моя жена, он не посмеет взять назад своего обещания. Он сказал, что если я доведу до конца дело Роджера Одемара, то могу просить от него всего. А я буду просить о своей отставке. Я должен получить ее в сентябре, и тогда мы успеем вернуться еще до снегопада. Вы видите… — воскликнул он, снова ее обнимая. — Вы видите, я нашел край своей мечты и хочу в нем остаться навсегда. Вы хоть немножко рады, Мари-Анна?

В большой комнате, расположенной в конце прихожей, Сен-Пьер ждал и ворчал в своем кресле на колесиках на замешкавшуюся в прихожей Кармин. Наконец она появилась, идя тихонько на цыпочках от двери Дэвида Карригана, вся розовая, с возбужденно блестевшими глазами, увидевшая то, что так волнует женское сердце.

— Если бы мы только знали, — попытался Сен-Пьер говорить шепотом, — то сделали бы несколько шире замочную скважину, cherie. Он заслужил это за свое шпионство у окна нашей каюты. Ну, расскажи же мне! Видела ты что-нибудь? Слышала? Что же…

Мягкая рука Кармин прижалась к его рту.

— Ты готов уже кричать, — ласково одернула она. — Может быть, я ничего не видела и ничего не слышала, мой медведище, но только я знаю, что сегодня в замке Булэн четверо счастливых людей. А если ты хочешь знать, кто самый счастливый…

— Я, chere-coeur.

— Нет.

— Ну ты, если хочешь.

— Да. А потом?

Сен-Пьер усмехнулся.

— Дэвид Карриган, — сказал он.

— Нет, нет, нет! Если ты считаешь…

— Я всегда считаю себя вторым, если только когда-нибудь ты не позволишь мне стать первым, — поправился Сен-Пьер, целуя нежно руку, которая гладила его по щеке.

А потом он прижался к жене своей огромной головой, и Кармин ласково перебирала его опаленные волосы. И долго они молчали, не сводя глаз с полутемной прихожей, в далеком конце которой находилась комната Дэвида Карригана.

Конкомбр — огурец.