Джеймс Кервуд: Девушка на скале

— Почему вы хотите, чтобы я пошел с вами? — спросил он. — Почему вы не предложили этого другому человеку, со здоровой кровью и неиспепелившимся сердцем, а предложили мне?

Отец Ролан собрался было заговорить, но спохватился. С быстротой молнии в нем произошла таинственная перемена: его глаза потухли; лицо омрачилось, словно тень страданья прошла по нему. Через секунду он заговорил:

— Я руководствуюсь в данном случае не принципами, Дэвид. У меня есть личные, эгоистические причины хотеть, чтобы вы были со мной. Возможно, что я нуждаюсь в вас больше, чем вы будете нуждаться во мне.

Он протянул руку.

— Дайте мне ваши квитанции. Я пройду в багажный вагон и распоряжусь, чтобы ваш багаж сбросили вместе с моим.

Дэвид отдал квитанции. Когда отец Ролан ушел, он сел. Впервые за много месяцев он почувствовал интерес к жизни. Ночная непогода и все случившееся зажгли в нем странный огонь. Новые силы начали бороться с его болезнью. Его мысли больше не возвращались к тому, что он оставил на востоке. Он думал о женщине, но о той женщине, которая сидела в третьем от него вагоне. Его преследовали ее прекрасные глаза, отчаяние и странная скорбь, светившиеся в их глубине. Не только несчастье и безнадежность, но и трагедию видел Дэвид в этих глазах. Он решил рассказать отцу Ролану об этой пассажирке и отвести его к ней.

А кто такой отец Ролан? Дэвид впервые задал себе этот вопрос. Этого маленького человека окружала какая-то тайна, столь же странная и непонятная, как и та, которую он уловил в глазах женщины. Осторожно заглянув в купе, он видел, как отец Ролан сидел, прижавшись в углу у окна. А несколько позже он видел, как женщина забилась в свой угол. В эти минуты в них было что-то общее. Почему отец Ролан предложил ему, а не кому-либо другому отправиться вместе на Север? И, развивая эту мысль, Дэвид Рэн подошел к другому, еще более удивительному вопросу: почему он принял предложение?

Он стал пристально всматриваться в темноту, как бы ища в ней ответа. Только теперь он заметил, что буря утихла. Вместе с тем немного посветлело. Прижавшись лицом к стеклу, он мог различить темную стену леса. По стуку колес он знал, что два паровоза развили большую скорость. Он взглянул на часы: было четверть двенадцатого. Поезд двигался уже полчаса и, вероятно, к полуночи прибудет на узловую станцию.

Дэвиду показалось, что прошло всего несколько минут, когда его часы тихо пробили полночь. Одновременно раздался пронзительный свисток паровоза, и показались тусклые огни станции. Как сообщил отец Ролан, поезд должен был стоять здесь пятнадцать минут. По слабо освещенной платформе взад и вперед пробегали люди, предлагая проголодавшимся пассажирам кофе, сандвичи и горячий ужин.

Дэвид снова подумал о женщине, ехавшей в третьем вагоне. Ему хотелось знать, не сошла ли она здесь. Он подошел к двери купе и с полминуты поджидал отца Ролана. Очевидно, тот задержался из-за каких-то недоразумений, которые, быть может, Дэвид мог бы уладить. Он колебался, не зная, направиться ли ему к отцу Ролану или последовать властному побуждению пройти назад в третий вагон. Ему хотелось посмотреть, очнулась ли заинтересовавшая его женщина от своей задумчивости и там ли еще она. По крайней мере, так он думал, входя в третий вагон.

Вагон оказался пустым. Женщина ушла. Даже старый господин, ходивший на костылях, вышел, привлеченный громкими криками официантов. Подойдя к тому месту, где прежде сидела женщина, Дэвид остановился и хотел было повернуть назад, как вдруг его взгляд случайно обратился в сторону окна. Он уловил облик чьего-то лица, повернувшегося в его сторону. То было ее лицо. Она заметила Дэвида и узнала его. Казалось, одно мгновение она колебалась. В ее глазах снова появился какой-то блеск, губы задрожали, словно собираясь что-то произнести. Затем женщина исчезла из поля его зрения, слившись с темнотой. Некоторое время Дэвид продолжал пристально всматриваться в поглотивший ее мрак. Когда он отошел от окна, его взгляд упал на диван, на котором она сидела; на диване что-то лежало.

Это был маленький пакетик, завернутый в газету и перевязанный красным шнурком. Дэвид взял его и повертел в руках. Пакетик был дюймов восемь в длину, дюймов пять-шесть в ширину и не толще, чем в полдюйма. Газета казалась старой, и печать на ней почти стерлась.

Дэвид снова выглянул в окно. Показалось ли ему, или он действительно увидел вдали это бледное лицо? Его пальцы сжали тонкий пакет. Если она еще не ушла и он сможет ее найти, у него есть основание подойти к ней. Она что-то оставила. Простая любезность требует, чтобы он вернул ей позабытую вещь. Так объяснял себе Дэвид свое поведение, когда, очутившись на покрытой снегом платформе, стал искать незнакомку.