Григорий Славин - Имею право сходить налево

– Гюнтер Алексеевич, – через полчаса после инструктажа звонил ему один из троих, – тут это… не знаю даже, как сказать…

– Говори как есть, – разрешил Гюнтер.

– Если как есть, то сейф вскрыт. А кабинет ваш…

– Что кабинет?! – вскричал, вскакивая из-за столика во дворе своего дома в Серебряном Бору, Гюнтер.

– Обгорел немножко.

– Насколько немножко?!

– Ну, потолок… его нету… Картина какая-то, покрывало, торшер…

– Картина?! Картина, где деревья на берегу Сены?!

– Тут не написано… Но вроде – да, Сены.

Гюнтер схватился за голову.

Сислей…

– Ты охранника допрашивал?!

– Конечно, он сделал все, как вы велели, – впустил гостей.

Да, это была правда. Гюнтер, задумав комбинацию, лично попросил охранника:

– Ко мне друзья должны приехать. Рок-группа. Ты уж их впусти, не препятствуй, – и еще рассмеялся, старый кретин!

Вот тот и не препятствовал!

– Возвращайтесь, отбой, – процедил Гюнтер. – Квартиру закрыть, поставить на сигнализацию, – и снова опустился на стул.

Плохо дело. О последствиях стоило подумать, но очень быстро. Сказкин тоже не дурак, и у него фора была в несколько часов. Он этих четверых уже ищет. И будет плохо, если найдет первым. Им стоять насмерть не за что… да у Сказкина и не постоишь… так что вывалят они всю правду-матку как есть. И будет тогда совсем нехорошо. Еще хуже чем сейчас.

Интересно, они так с ковром по Москве и ездят?..

Да черт с ним, этим ковром…

Он взял со столика трубку и, закрыв глаза, втянул свежий воздух. Не Антильские острова, конечно, но и не Кутузовский проспект. Гюнтер ненавидел свою квартиру. Во-первых, он купил ее за те деньги, за которые теперь ее не продать. Во-вторых, в ней постоянно что-то происходило. То свист по ночам, то шепот в углах. Не иначе, в квартире этой до Гюнтера жил кто-то из КГБ. Хотя по документам вроде – балерина. Может, потому-то теперь ни черта и не вытанцовывается.

Набрав номер, он попросил секретаря:

– Найди мне номер мобильного телефона Сказкина. Да… который в префектуре… – отключил связь и снова задумался.

Итак, Сказкин разыскивает этих лихоманов… Или как теперь, по-новому: лихомэнов? Нашел… И начинает терзать за ковер. Понятно, что не своим умом они дошли до такого разбоя. Их направили. Кто направил? Они ответят: Гюнтер. И тут Сказкин задумается. Ага, решит он… А так ли виновен Гюнтер? Ведь это я, Сказкин, направил к нему четверых друзей. Это ведь у Гюнтера в квартире находился Уорхол, и Сказкин, когда указания давал, едва ли не сказал: обнесите Гюнтера! Так, значит, оба виновны, но Сказкин все-таки чуть более того: ведь это он все заварил…

Секретарь отзвонился, сообщил номер. И Гюнтер тут же его набрал на своем мобильном телефоне.

– Роман Романович, здравствуй, дорогой!

– Кто это?

– Забываешь старого товарища, нехорошо…

– Гюнтер Алексеевич? Дружище!.. – Сказкин рассмеялся. – Ах я, старый болван! Прости, дорогой, прости… Однако и ты не в накладе – не узнал, так быть тебе богатым! – и снова засмеялся.

– Ох, твои бы слова да богу в уши! А то пока все наоборот получается.

– Что такое?

– Даже говорить не хочу.

– Да ладно, говори, помогу, чем могу!

– Точно поможешь?

– Да мы с тобой!.. – Сказкин перешел на торжественную речь. – Мы с тобой, Гюнтер Алексеевич, партию в последний путь провожали. Новое встречали. Кадры формировали. И теперь тебе осталось только сказать, что я плюну на это наше с тобой прошлое и разотру. И скажу, что не знаю тебя и в стороне от твоего горя останусь. Да будь я проклят.

– Так помоги, Рома.

– Так говори чем.

– Верни Уорхола.

– Уорхола?.. Я его уволил? Из какого он управления?

– Рома, не какай мне в голову. Верни Уорхола. Это же твои бедуины его полотна из моей квартиры на Кутузовском вынесли.

– Твои, его… из моей… что-то я тебя совсем не понимаю, Гюнтер.

– А давай, я ФСБ подключу, они этих четверых опросят? Вдруг врут, мерзавцы? Так тогда я их тебе отдам. На удобрения. У-гм… А вот я думаю – а если не врут?..

– Врут, конечно.

– Нет, а я все-таки чисто гипотетически такую ситуацию рисую – а не врут? Тогда нам с тобой нужно думать что-то. Потому что ты у меня картины, я у тебя ковер…

Сказкин довольно долго думал – что это: проговорка или специальный ход? Зачем Гюнтеру было упоминать ковер? Это ж сдача в плен. Или, наоборот… точный удар?

– Да, как-то неправильно получается, – согласился он. – И какие есть предложения?

– О, все просто, Рома. Уорхол у тебя?

– Нет, Гюнтер… Не донесли. А взяли ли?