В. Владимиров - Агент абвера. Повести

Наши войска неудержимо шли вперед. Они разгромили фашистов под Ленинградом и Новгородом, вышли к Прибалтике. Шнеллер спешно готовил школу к эвакуации на запад. Ему в эти дни было не до Никулина, которым можно было заняться и на новом месте. В случае чего барон решил покончить с ним, как только придется оставить Валку. Кто спросит с него за какого–то Никулина, за провалы десятка агентов, если проиграна битва за Ленинград и немецкие войска отступают в Прибалтику? Неудачи Шнеллера на этом фоне — мелочь, о которой не будут и говорить.

На фронте между тем наступило затишье. Войска Ленинградского, Волховского, Второго Прибалтийского фронтов, выполнив задачи, поставленные Ставкой Советского Верховного Главнокомандования, вышли на рубеж Нарва–Луга. Для продолжения наступления требовалось перегруппировать и пополнить дивизии, подтянуть тылы, подвезти новую технику, оружие и боеприпасы.

Генерал–фельдмаршал Кюхлер получил долгожданную передышку и по требованию Гитлера готовился удерживать Прибалтику до последнего солдата. Берлин метал гром и молнии, приказывал стоять насмерть. Кюхлер требовал от Шиммеля подробных данных о советских войсках. Фронт откатился на запад, и разведку приходилось налаживать вновь. Эту задачу могли выполнить только опытные, проверенные, преданные фашистской Германии агенты. Шиммель вспомнил о Никулине, Аббасе, Громове. Он решил съездить в Валкскую школу, чтобы отобрать людей для фронтовой разведки, а заодно вручить Никулину медаль, которой тот был награжден.

Шиммель был доволен собой и счастлив: лишь накануне ему было присвоено звание полковника. Рудольф получил орден, а Фиш — заветное звание майора. Собираясь в путь, Шиммель то и дело поглядывал в зеркало, любуясь сверкающими жгутами полковничьих погон.

Прихватив с собой Рудольфа, Шиммель отправился в Валку. Приезд начальства был полной неожиданностью для Шнеллера. Он хотя и растерялся, но заметил полковничьи погоны у Шиммеля и новую орденскую колодку на груди у Рудольфа. Барон со злобой и завистью посмотрел на счастливчиков, но, как и подобает подчиненному, восторженно поздравил обоих.

Шиммель внимательно выслушал доклад Шнеллера об аресте Николая Константиновича, посмотрел на Рудольфа, охваченного яростью и недоумением, и недовольно хмыкнул:

— Гм… Я приехал вручить Никулину награду за успешное выполнение разведывательного задания, а вы его арестовали, подозревая, что он врал нам. Интересно. Какие вы имеете материалы, где доказательства измены Никулина?

Шнеллер быстро достал из сейфа папку с бумагами и подал Шиммелю. Тот, не торопясь, уселся в кресло, пригласил сесть всех и начал листать документы. Шнеллер подался вперед, готовый в любую минуту дать объяснение. Он заглядывал через стол, издали наблюдая, какую страницу и какой документ читает Шиммель.

— Хм… И все это вы называете доказательствами? Сообщения Сюганова, Громова о том, что Никулин встречался и разговаривал с теми, кто не вернулся с задания, а также с Беляевым и Романовым. И все. О чем же они говорили? Надеюсь, вы достоверно установили это?

— Я п–полагал, что если Никулина хорошо доп–про–сить, то он п–признается, — начал заикаться Шнеллер.

Барон понял, что Шиммель и Рудольф недовольны арестом Никулина, раскусили его нехитрый замысел, и теперь ему придется отвечать за последствия необдуманного поступка.

— Странные дела творятся здесь, господин Шнеллер. Я понимаю вашу озабоченность тем, что некоторые агенты приходят с повинной к русским. Она естественна для начальника школы, и, откровенно признаться, на вашем месте я волновался бы гораздо больше. Но как можно опытного агента Никулина, награжденного фюрером, арестовать, даже не поставив об этом в известность меня или господина Рудольфа? Удивительно и непонятно.

— Что говорил Романов о своей связи с Никулиным? — спросил все время молчавший Рудольф.

— Он заявил, что Никулин никогда не склонял его к явке с повинной.

— Единственный свидетель — и тот не дал компрометирующих показаний, — резко заметил Шиммель. — За что же вы арестовали Никулина?

— У меня были подозрения… — принялся оправдываться Шнеллер.

— Приведите Никулина, — не стал слушать его Шиммель.

Через некоторое время в кабинет ввели Николая Константиновича. Даже видавшим виды Шиммелю и Рудольфу неприятно было смотреть на обезображенное лицо, руки Никулина. «Как его разделал этот болван», — подумал Шиммель и с неприязнью посмотрел на Шнеллера. Под холодным осуждающим взглядом начальника тот вжался в кресло и притих. Он ушам своим не поверил, когда услышал резкий голос Шиммеля: