Ростислав Самбук - Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман

Дмитру захотелось вскочить и куда–то бежать, чтобы навредить Грозе и Сливинскому. Но сразу одернул себя. Кто тебе поверит и кто вообще станет с тобой разговаривать? Резанут из автомата так, как ты в свое время… Ну что ж, может, это и справедливо…

Но чемодан! И Гроза с Отважным! Еще не один упадет, скошенный пулями, пока они на свободе! И не стоит ли попробовать хоть как–то искупить свою вину? Хоть умрет не последним подонком…

Вдруг подумал: а что, если просто уехать куда–нибудь? Никто не знает, где он околачивался полгода, всегда можно что–нибудь придумать — кто его будет проверять? Поехать куда глаза глядят — страна большая — и начать новую жизнь.

Сначала эта идея показалась спасительной, даже обрадовался. Но ведь он всегда считал себя порядочным человеком и гордился этим. Будет ли такой поступок порядочным? И не будет ли его всю жизнь грызть совесть?

Провалялся полдня, так и не зная, на что решиться. Священник, наверное, уже отобедал, потому что Ганя кричала работнику, чтобы запрягал. Сейчас явится сюда. Отец Андрий действительно заглянул на сеновал, близко не подошел: был одет и не хотел пачкаться. Окликнул:

— Где ты, Дмитро?

Заставный высунул голову.

— Куренной приказал, чтобы ты вечером отправился на Овчарову Леваду. Будешь ждать его там.

«Знаю», — чуть не сорвалось с языка, но вовремя спохватился.

— Угу… — пробормотал он.

Священник, не прощаясь, прикрыл за собой дверь. Теперь он сядет в бричку и завтра утром будет в городе. И чемодан…

Дмитро больше не колебался. Выглянул в оконце под крышей и, увидев, что бричка сворачивает на проселок, полез в дальний угол сеновала. Там, под сеном, прятал автомат с запасным диском — часто ночевал на сеновале, приходя сюда безоружным, и держал автомат на всякий случай. Решил: явится со своим оружием и сдаст его, чтобы не подумали, что он жалкий трус и пришел с повинной, потому что нет другого выхода…

Выждав полчаса, выскользнул с сеновала и метнулся в лес. Обошел озерцо, пробрался мало кому известной тропинкой через болото. Лес заканчивался низкорослыми кустами. Дмитро продирался сквозь них не прячась. Шел быстро, запыхался и часто вытирал со лба пот рукавом поношенного пиджака.

— Стой! — крикнули справа из–за деревьев.

Уже виднелись хаты Пилиповцев, значит, там «ястребки». Дмитро решительно повернул к ним, на ходу снимая с шеи автомат, когда из–за деревьев ударила очередь. Обожгло грудь и живот, ступать стало тяжело. Подкосились колени, и Дмитро упал лицом в траву.

— Вот гад, — выругался кто–то, — еще и стрелять хотел! Хорошо, что я его…

Из кустов вышли двое. Постояли, разглядывая, и, увидев, что бандеровец не шевелится, начали осторожно приближаться. Тот, что стрелял, длинный, неуклюжий, в полотняном картузе, сразу схватил автомат Дмитра и только после этого нагнулся над телом.

— Готов, — подтвердил, — я, брат, бью точно.

Другой, совсем еще мальчик, перевернул Дмитра. Всмотрелся.

— Дышит, — заметил он, — тоже мне снайпер…

Заставный открыл глаза. Жгло в груди, но боль была не такая нестерпимая, как утром. Два незнакомых лица над ним. Вспомнил — эти двое стреляли в него из–за кустов. Облизал губы, попросил:

— Немедленно позовите вашего начальника. Должен ему сообщить…

Парень в полотняном картузе захохотал:

— Ишь чего захотел! Сдохнешь и так, бандитская морда!

— Нужно, очень нужно… — простонал Дмитро. Теперь жгло всего, и он не знал, выдержит ли эту боль. — Скорее…

— Ты правду говоришь? — опустился перед ним на колени младший.

— Должен сообщить… — повторил Дмитро и потерял сознание.

Низенький сурово посмотрел на товарища.

— Чеши, Гнат, в сельсовет, — приказал он. — Кажется, приехал капитан, позови его или лейтенанта!

— Еще чего, сапоги топтать… — с издевкой усмехнулся владелец полотняного картуза.

— Кто старший? — выпрямился низенький. — Товарищ Маковка, приказываю вам!

— Сейчас, — согласился длинный, — сбегаю уж…

Натянул картуз на лоб и побежал, неуклюже прижав к бокам локти. Низенький сбегал к ручью, принес в старой фетровой шляпе воды и брызнул Дмитро на лицо.

— Пить, — попросил тот, не открывая глаз. Казалось, ударит свет — и снова затуманится голова… А он должен рассказать обо всем…

Низенький разорвал на нем рубашку, вынул индивидуальный пакет и начал перевязывать. Дмитро стонал, а он туго наматывал бинт, умоляя:

— Потерпи… Терпи… Сейчас будет легче…

Дмитро вспомнил, как пристреливал раненых Отважный. Подходил, деловито осматривал — дышит ли? — и стрелял в висок. Брызгала кровь и мозг, сапоги у Отважного всегда были покрыты рыжими пятнами.