Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии

— Я не знаю человека, о котором вы говорите. Друга, который посоветовал мне прибегнуть к вам как к единственному лицу, способному спасти моего отца, зовут сэр Джон Ингрэм. Он член английского парламента.

Наступила очередь молодого человека удивляться эффекту, произведенному его словами. Не успел он произнести это имя, как Сердар побледнел и в течение нескольких минут не мог под влиянием сильного волнения произнести ни одного слова. Но жизнь, полная приключений, которую он вел в течение стольких лет, научила его управлять своими чувствами, а потому он вскоре вернул себе обычное хладнокровие.

— Сэр Джон Ингрэм! — повторил он несколько раз. — Да, имя это слишком глубоко запечатлелось в моем сердце, чтобы я забыл его.

Затем на несколько минут он погрузился в далекое прошлое, пробуждавшее в нем, по-видимому, тяжелые воспоминания. Лоб его покрылся каплями пота, и время от времени он вытирал его лихорадочно дрожащей рукой.

Смущенный, испуганный переменой в лице своего собеседника, молодой англичанин не смел говорить и ждал, когда Сердар продолжит начатый разговор.

Скоро последний поднял голову и сказал:

— Простите, пожалуйста! Вы еще слишком молоды и не понимаете, что значит в несколько минут пережить прошлое, полное страданий и тяжелых испытаний… но все прошло, и мы можем продолжать… Вы сказали, что вам поручили передать мне…

— Одну вещь, — отвечал Эдуард Кемпбелл, подавая ему маленький сафьяновый мешочек.

Сердар поспешно открыл его и, внимательно осмотрев то, что в нем было, сказал тихо, как бы про себя:

— Я так и думал!

В ящичке находилась половина лорнета, а внизу под ним пергаментная ленточка и на ней одно слово, написанное знакомой ему рукой «Memento!», что означает «Помни!»

— Эдуард Кемпбелл, — торжественным голосом сказал Сердар, — поблагодарите сэра Джона Ингрэма за то, что ему пришла в голову мысль пробудить священное воспоминание… воспоминание, ради которого я ни в чем не могу ему отказать. Клянусь честью, что я сделаю все, что только в человеческих силах, чтобы спасти вашего отца.

Безумный крик радости был ответом на эти слова, и молодой англичанин бросился к ногам Сердара, смеясь, плача, жестикулируя, как безумный, и целуя его колени.

— Полно, успокойтесь, — сказал Сердар, подымая его, — приберегите вашу благодарность для сэра Джона Ингрэма. Только ему одному вы будете обязаны жизнью своего отца, если мне удастся спасти его. Я возвращаю свой долг и не желаю никакой благодарности от вас. Я, напротив, должен благодарить вас за то, что вы доставили мне случай расплатиться. Позже вы поймете мои слова, теперь же я ничего больше не могу вам сказать. Слушайте меня внимательно. Вы отправитесь со мной, потому что вам в руки я передам свой выкуп, то есть вашего отца.

— Я не один. Моя младшая сестра Мэри была так мужественна, что решилась сопровождать меня и теперь ждет на французском пакетботе.

— Тем лучше… чем больше будет наш караван, тем легче скроем мы наши намерения. Вы должны в точности следовать всем моим инструкциям. Возвращайтесь на «Эриманту», которая завтра продолжит свой путь к Пондишери, подождите меня в этом городе, куда я прибуду самое позднее недели через две. Никто не должен подозревать, что вы родственники коменданта Хардвара, поэтому вы должны назваться именем вашей матери, француженки, — так, кажется, вы сказали?

— Это уже сделано… Сэр Джон, наш покровитель, прекрасно понял, что мы не можем пробраться в Индию в самый разгар восстания ни под видом англичан, ни под видом детей майора Кемпбелла, который благодаря последним событиям приобрел незаслуженную, я в этом уверен, репутацию. Мы записались поэтому в книге для пассажиров «Эриманты» под именем нашей матери.

— Которую зовут?

— Де Монмор-Монморен.

— Вы сын Дианы де Монмор-Монморен! — воскликнул Сердар, прижав руку к груди, как бы опасаясь, что сердце его разорвется.

— Нашу мать действительно зовут Дианой… Откуда вам это известно?

— Не спрашивайте меня, умоляю вас… Я не могу отвечать вам.

Подняв затем руки к небу, он с невыразимым восторгом воскликнул:

— О, провидение! Тот, кто отрицает тебя, никогда не имел случая познать мудрость твоих непостижимых велений.

Повернувшись затем к молодому человеку, он долго и пристально смотрел на него.

— Как он походит на нее, — говорил он себе, — да, это ее черты, ее прелестный рот, большие нежные глаза, открытое и чистое выражение лица, на котором никогда не промелькнуло и тени дурной мысли… А я ничего не знал!.. Вот уже двадцать лет как я покинул Францию… всеми проклинаемый… изгнанный, как прокаженный… Ах! Я уверен, что она никогда не обвиняла меня… И у нее уже такие большие дети! Сколько тебе лет, Эдуард?