Федор Шахмагонов - Хранить вечно

Кольберг все продумал в деталях.

Ввели Курбатова. Ему надо пройти от двери до стола. Под кабинет Кольберг выбрал зал, когда-то предназначавшийся для танцев.

Курбатов подошел к столу, четко печатая шаг. Остановился.

— Я слушаю вас, господин полковник!

— Садитесь! — мягко произнес Кольберг и указал рукой на кресло.

Солдаты вышли за дверь.

Курбатов не сел.

«Сейчас он должен высказать недоумение, — рассуждал Кольберг. — Если он чист, то недоумения достаточно и в выражении лица, если не чист, то подчеркнет его, ибо в натуральном его возмущении не должно быть переигрыша, и в общем-то нет причин для особого возмущения».

Кольберг пристально посмотрел в глаза Курбатову, приподняв набрякшие веки. Курбатов молчал.

— Садитесь! — повторил свое приглашение Кольберг.

Курбатов сел.

«Если это актерская игра, то талантливо, — думал Кольберг. — Актерское мастерство, талант актера для разведчика свойства необходимые. А как же будет теперь с внезапным облегчением?»

— Я пригласил вас, — начал Кольберг, — несколько опередив события. Вам еще не подписано назначение в штабе, я хочу вас побеспокоить по своим делам, по делам контрразведки…

Кольберг опять скользнул по лицу Курбатова. Горят румянцем его щеки, в глазах ничего не прочтешь. Надо, видимо, выразиться яснее.

— Я хочу вас попросить выполнить одно наше задание… Как вы смотрите на далекое путешествие верхом?

Курбатов воспринял эти слова как нечто само собой разумеющееся.

— Верхом ездить обучен!

Нет, это невозможно! Не может быть, чтобы этот мальчик не почувствовал какого-то облегчения! Вызов в контрразведку — это не простой вызов. А может быть, именно в этом спокойствии и искать ответа? Разыгранное, искусно разыгранное спокойствие.

— У Ставцева, — начал с расстановкой Кольберг, — состоит в денщиках некий Проворов…

— Состоит! — спокойно подтвердил Курбатов. — Он прибился к нам в дороге.

Кольберг остановил Курбатова:

— Я все это знаю… Я хотел бы, чтобы вы, Владислав Павлович, проехались к месту рождения Проворова. Установить надо: кто он и откуда, чем он там был известен? Здесь мы и сами посмотрим за ним. Последим за его встречами, за его передвижением…

Кольберг глядит в лицо Курбатову. Вот оно! В глазах что-то дрогнуло. Чуть расширились и опять сузились зрачки.

Мало этого, конечно. Все это пока только для него, для Кольберга, имеет какое-то значение.

Кольберг ровным голосом разъяснял суть задачи, а сам лихорадочно рассчитывал ходы вперед. Сейчас есть два пути. Первый — это дать отсрочку Курбатову, назначить выезд на завтра, дать ему возможность встретится с Проворовым. Тогда с отъездом Курбатова попробует исчезнуть и Проворов. Его задержать в побеге! Или сразу же отправить Курбатова? Сразу на седло и в путь под конвоем уссурийских казаков. Тогда Проворов не исчезнет, а лихорадочно будет искать, куда делся Курбатов. Этими поисками выдаст себя.

Оснований для беспокойства у Проворова достаточно. Он видел, не мог не видеть, как повели Курбатова в контрразведку.

Кольберг выбрал второй путь. Ему более интересными показались поиски Проворова. Куда он кинется?

Курбатова продержали в контрразведке до вечера. В ночь отправили. Два солдата сзади и четыре казака. По две лошади у каждого для подставы, вещевые мешки с довольствием.

Ну, конечно же, о Курбатове должен спросить Ставцев.

Ставцев примчался ночью. Кольберг разыграл удивление и беспокойство, заверил Ставцева, что примет все меры к тому, чтобы разыскать Курбатова. Но, разыграв удивление и недоумение, Кольберг недоучел, что тем самым что-то подсказывает Проворову. Проворов видел, что Курбатова увели в контрразведку. Арестован! Это было первой его догадкой. Вечером он вышел из гостиницы, хотел пройти к Прохорычу, но не пошел, добрался только до винной лавки, заметил за собой слежку. Выпив стакан вина, скосил глаз на порожек: там ничего не было.

Ставцев снова поднял тревогу. Спросил Проворова, куда девался Курбатов. Проворов прикинулся вполне равнодушным к Курбатову и к его передвижениям. Ставцев вновь пошел к Кольбергу. Вернулся еще более встревоженным. Проворов зашел за сапогами. Ставцев остановил его и сказал, что в контрразведке ничего не знают о Курбатове, разыскивают его.

— Что это могло бы быть? — спросил он Проворова.

— Не могу знать! — ответил Проворов, холодея. Кольберг скрыл арест, значит, началось дознание с пристрастием.

Кольбергу донесли, что Проворов не проявляет беспокойства, что ни с кем, кроме Ставцева, не общается, забегает частенько пропустить стаканчик в винный погребок, видимо, любитель выпить…