Федор Шахмагонов - Хранить вечно

Помнилось мне, что перед самой границей должен быть высокий перевал, потом крутой спуск в долину, где пастухи пасли отары овец.

Мы миновали перевал. Я говорю, «мы», потому что я без труда следил за колеями, которые прокладывала телега, изрядно нагруженная сеном. Старик все же думал заработать и на сене.

Я ногами почувствовал, что спускаюсь вниз. Вот-вот кончится лес. Чем ниже я спускался, тем громче пели и звенели ручьи. Шел дождь, и вода сливалась в долину. Из ручьев рождались однодневные речки. Речки гремели на водопадах. Шуршал в листьях дождь. Я шел не сторожась, надеясь, что шум этот покрывает звук моих шагов. Но я не услышал и чужих шагов.

Патруль появился внезапно. Мне ударил в лицо острый луч фонарика, раздался возглас: «Хенде хох!» Немецкий патруль.

Луч фонарика осветил окрестности. Я увидел, что стою уже не в лесу, а на опушке леса, впереди меня крутая луговина.

Граница в нескольких шагах!

Я выполнил приказ. Поднял руки. Один светил, двое меня обыскивали. Луч фонарика падал мне под ноги. Под ногами отчетливо прочертились две тележные колеи. Значит, они проехали… А может быть, их тоже перехватил патруль?

Оружия у меня не было. Деньги у меня были спрятаны в подметках ботинок. Неказистые ботинки не прельстили солдат.

Меня толкнули дулом автомата в спину и приказали идти. Луч фонарика погас. Глаза отвыкли от темноты, меня ослепили, и я шел, спотыкаясь о кочки. Сзади подталкивали стволом или прикладом автомата и все время торопили: «Быстрей, быстрей!» Что же, я иду на заклание, как агнец? Никто уже теперь меня не спасет, если я сам себя не спасу!

Я сделал вид, что споткнулся и остановился. Солдат с автоматом приблизился ко мне вплотную. Я ударил его ногой в живот и кинулся в сторону. Фонарики! Карманные фонарики с сильным и далеко бьющим лучом. Три пучка света ударили мне в спину. Они проводили меня до опушки, прострекотала очередь из автомата. Криками они предупредили, что следующая очередь достанет меня. Я остановился. Они неторопливо подошли, сбили меня с ног и принялись беззлобно, но жестоко избивать.

Я закрыл голову руками, уткнулся лицом в землю. Только бы не проломили череп. Они топтали меня сапогами и били прикладами. Потом один из них сказал, что я им нужен живой. Он высказал предположение, что я важная птица. Мне еще добавили для острастки, оторвали руки от головы, ударили прикладом по пальцам, и вдруг один из них наклонился надо мной. Он увидел у меня на руке часы. Как сохранился мой «ланжин» со светящимся циферблатом, я не знаю. Вероятно, потому, что я сразу попал под покровительство Хоцингера, затем «аккумуляторная мастерская», где над нами мудрить побаивались. Словом, некоторое привилегированное положение поставщиков ликера господину Ванингеру сберегало мне эту, в общем-то, невеликую драгоценность, но для солдата довольно заманчивую приманку.

У меня сорвали с руки часы. Я не дышал, делая вид, что потерял сознание. «Отлежится, потом возьмем!» Им не терпелось рассмотреть часы. Неподалеку и заметил, когда скользил луч фонарика, стог сена. Они пошли к сену, укрылись от дождя и заспорили, сколько могут стоить ли часы и кому они должны достаться.

Я вскочил и бросился в лес. Дистанция для перебежки была невелика. Я нырнул в кусты. В кустах лучи фонариков меня не дослали.

Они стреляли из автоматов по кустам, но стреляли наугад. Стволы высоких буков заботливо принимали в свое тело пули, оберегая меня.

Шум дождя и грохот ручьев дали мне возможность уйти от них глубоко в лес.

Стихли голоса патрульных, и вообще все живое стихло. Шумел в густой листве дождь, гремела на камнях вода.

Осенние ночи длинны. Я не торопился. Я нашел горную речку с холодной, обжигающей водой. Умылся. Смыл кровь, привел себя в порядок, прошелся речкой, чтобы совсем приглушить свои следы, хотя при таком обильном дожде собака не могла взять след, и, зная расположение леса и долины, вышел в долину с другой стороны.

На этот раз я шел очень осторожно. Прежде чем ступить на открытое место, долго прислушивался. Если бы патрульные проходили где-нибудь поблизости, я услышал бы их голоса. В такую ночь и в таких местах солдаты поодиночке не ходят.

Я пересек долину, начался новый подъем. Значит, я перешел границу. Теперь я на венгерской территории. Венгрия — союзник Германии, но она еще не оккупированная земля.

Все так же страшно попасться на глаза солдатам, но есть хоть малая, но надежда откупиться от венгерского патруля.