Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Затерянные в океане

— А теперь?

— Теперь другое дело. Вы, милостивый государь, возбуждаете во мне такую симпатию к себе, что, мне кажется, было бы большой ошибкой с моей стороны скрывать от вас истину… Да, я видел это кольцо на руке одной особы после кончины господина Фо, и эта особа — его приемный сын, Эдмон Бартес…

Лао Тсин стремительно поднялся со своего места и с радостным восклицанием схватил обе руки Ланжале.

— Благодарю вас, тысячу раз благодарю вас, милостивый государь! Теперь я могу действовать, сообразуясь с волей и с выбором моего покойного старого друга! Теперь я с полным правом могу наказать виновных и объявить всем о власти нашего нового законного верховного главы!

Это все, что я хотел узнать от вас… Ах, еще одно слово: не знаете ли вы, где теперь должны находиться господин Эдмон Бартес и трое приближенных к нему лиц, присутствовавших при кончине Фо?

— Достоверно нет, но думаю, что они должны быть в эти минуты здесь, в Батавии, судя по письмам, полученным мной от них сегодня; там сказано даже, что я буду их видеть сегодня у вас на вечере.

— Очень хорошо! Я рад, что не пригласил к себе Ли Ванга и вашего соотечественника, который решительно не нравится мне… Наступает наконец момент, когда каждый должен получить по заслугам своим!

— Я должен вас предупредить, — сказал Ланжале, — что называющий себя маркизом де Сен-Фюрси достал официальную бумагу от здешних властей, дающую ему право арестовать тех, кого он считает бежавшими французскими преступниками; эту бумагу он всегда носит с собой и может каждую минуту арестовать всех бежавших из Нумеа, с Эдмоном Бартесом во главе, что, понимаете, было бы очень приятно этому господину Ли Вангу. Необходимо, таким образом, одно из двух: или чтобы наши друзья немедленно скрылись отсюда, или сделать невозможным, чтобы господин де Сен-Фюрси вредил им… Я думаю, что вы, при вашем здесь влиянии, могли бы сделать что-нибудь ради нашей общей пользы.

— Нет, милостивый государь, я, как китаец, не могу ничего сделать против голландского закона, выдающего преступников французскому правительству; но есть другой способ действий: если бы, например, господин де Сен-Фюрси вдруг лишился всех своих официальных бумаг, что бы тогда вышло?

— Тогда бы он оказался нулем в ожидании им новых бумаг из Европы.

— Мы бы имели время привести в порядок наши дела, не так ли?.. Очень хорошо! Вы говорили, кажется, что он свои бумаги носит постоянно с собой?

— Да, в маленьком портфельчике, который прячет в кармане у левой стороны груди.

— Этого с меня достаточно!.. Теперь, милостивый государь, вы можете присоединиться к прочим моим гостям, но сначала мне предстоит поблагодарить вас за громадную услугу, оказанную вами нашему Обществу, — услугу, дающую нам возможность действовать сообразно с чувством чести и справедливости… Позвольте мне предложить вам небольшой чек в английский банк — на память о себе и о нашем настоящем свидании. Это безделица, и ваш отказ принять его мне было бы очень прискорбно видеть!

Ланжале взял поданную бумагу и, откланявшись, бросил беглый взгляд на чек, пряча его в карман: на нем стояло сорок тысяч фунтов стерлингов. Китайский банкир отблагодарил его капиталом в миллион франков!

Как только Ланжале ушел, Лао Тсин кликнул своего верного слугу.

— Пошли сейчас же кого-нибудь за главарем воров.

— Слушаю-с!

— И веди его сюда. Я буду ждать его здесь.

— Слушаю-с, будет исполнено по желанию господина, и очень скоро, потому что он, по случаю праздника, должен быть здесь близко!

— Тем лучше!

«О, я понимаю теперь, — сказал банкир вслух, оставшись один, — почему этот презренный так смело торговался со мной сегодня утром: он опирается на проклятые бумаги этого маркиза де Сен-Фюрси! Раз приемный сын Фо и три его советника будут арестованы как бежавшие из ссылки преступники, этот негодяй Ли Ванг достигнет своей цели, и волей-неволей придется признать его Квангом и подчиниться ему! Но теперь этому не бывать благодаря доброму и честному человеку, открывшему нам всю правду! Боюсь только, как бы они, наши друзья, не сделали бы какого-нибудь опрометчивого шага, прибыв в Батавию».

В эту минуту дверь отворилась, и вошел главарь воров. Он был высок, худ, как скелет, черен и весь вымазан кокосовым маслом, — чтобы легче ускользать из рук полицейских.