Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Затерянные в океане

— Итак, о путешествии туда нечего и думать? — спросил разочарованный Лао Тсин.

— Вы сказали истину, господин! — подтвердил Саранга. — Если бы еще было время муссонов, когда гроты бывают свободны от воды в продолжение целых суток, — ну, тогда еще можно было бы сделать попытку пройти их без проводников; но ждать муссонов придется еще более полугода!

— Да, плохо дело! — сказал задумчиво банкир. — Но если мы, за эти новые полгода, опять ничего не узнаем о Кванге, решишься ли ты тогда отправиться к нему?

— Клянусь вам, господин, что я решусь тогда на все, — будь даже гроты полны воды и акул, потому что мне самому страшно хочется видеть нашего великого главу!

— Эти гроты далеко идут под землей?

— На двадцать четыре морских мили, которые приходится плыть на пирогах, ежеминутно сражаясь с акулами… Нередко случается, что какая-нибудь из них вскакивает в пирогу, и тогда приходится отбиваться от нее топорами.

— Это ужасно!. Но разве нельзя миновать эти гроты, пройдя другой дорогой?

— Другой дороги нет, по крайней мере, я ничего не знаю об этом. Все берега острова, — я могу вам сказать, господин, что это остров, и не должен лишь называть его имени и места, где он находится, — все они представляют собой отвесные стены, от двухсот до трехсот метров высотой. Вследствие этого взобраться на них нет возможности, и на остров можно проникнуть лишь сквозь стены, которые в разных направлениях изрыты гротами, наполненными водой и акулами… Вот все, что я могу сказать вам; дальше описывать вам остров я не имею права.

— Спасибо, Саранга, и за это! — заключил беседу банкир. — Когда придет время, я тебе напомню о твоем обещании.

— И я буду верен ему! — сказал малаец, откланиваясь и уходя к себе.

Когда Саранга ушел, к Лао Тсину тихо явился его молодой клерк, Лай Пинг, и сказал, подавая две визитные карточки и листок бумаги:

— Эти три человека ожидают вас уже около получаса.

Лао Тсин взглянул сначала на листок шелковой бумаги и вздрогнул от неожиданности: на листке было оттиснуто секретными китайскими знаками, ключ к которым был известен ему:

ЛИ ВАНТ,

ЧЛЕН ВЕРХОВНОГО СОВЕТА

ОБЩЕСТВА ДЖОНОК

— Проси! — сказал он и подумал про себя: — Наконец-то… Вот и сведения, которых я так давно жду! Несомненно, случилось нечто чрезвычайно важное, если такое лицо решилось оставить Пекин, где в любой час дня и ночи могут прийти к нему какие-нибудь приказания от Кванга…

— Господин Ли Ванг, — продолжал между тем клерк, — просил передать вам, что он желает быть принятым вместе с двумя европейцами, карточки которых перед вами: это, кажется, важные особы, рекомендованные ему французским посольством в Пекине.

Банкир взглянул на карточки. На одной из них значилось под дворянской короной:

МАРКИЗ ДЕ СЕН-ФЮРСИ,

ЧЛЕН ФРАНЦУЗСКОГО ПОСОЛЬСТВА

В ПЕКИНЕ

Другая заключала на себе скромную надпись:

ГОНТРАН ДЕ ЛАНЖАЛЕ,

МОРСКОЙ ОФИЦЕР

— Хорошо, — решил Лао Тсин, — пусть войдут все трое вместе, хотя я в этом союзе трех различных лиц ровно ничего не понимаю!

ВХОДЯ К БАНКИРУ, ЛИ ВАНГ ПРОПУСТИЛ ВПЕРЕД двух своих спутников и плотно притворил за собой дверь, как человек, готовящийся к конфиденциальной беседе и не желающий, чтобы его кто-нибудь подслушал.

Банкир встретил посетителей обычными приветствиями на английском языке и указал им на места, которые они и заняли.

— Мои товарищи, — начал Ли Ванг на том же языке, — не говорят ни по-английски, ни по-китайски, и я, в случае надобности, могу быть переводчиком для них, так как они намерены сообщить вам интересные сведения и подтвердить то, что я должен сказать вам.

Лао Тсин не привык выслушивать подобные предисловия от лиц, обращающихся к нему по финансовым делам, и эта краткая речь Ли Ванга сразу оттолкнула его от посетителей. Эти люди как он думал, пришли к нему совершить какую-нибудь денежную операцию, но в то же время хотят еще заранее быть уверенными в успехе, для чего стараются расположить его к себе какими-то «интересными» для него сведениями. Однако, несмотря на свою нелюбовь к различным подходам в разговорах, Лао Тсин решил терпеливо выслушать все, что скажут ему посетители, будучи только настороже.

— Я вас слушаю, — сказал он, приветливо улыбаясь и намеренно умалчивая о том, что ему нет надобности в переводчике, так как он сам вполне владеет французским языком. Умолчание это давало ему преимущество перед собеседниками, которые, думая, что он не понимает по-французски, могли не стесняться в замечаниях, высказывая их друг другу.