Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Затерянные в океане

В Батавии можно встретить людей всяких национальностей, особенно часто китайцев. Последние наводняют собой всю Малайзию и, можно сказать, держат в своих руках всю торговлю страны. Терпеливые и предприимчивые, честные и трудолюбивые, они сумели стать необходимыми повсюду и из всего извлекать себе выгоды, не пользуясь, однако, ими в ущерб господствующей национальности, которая не только терпит их за это, но даже покровительствует им. Китаец всюду составил себе реноме до мелочей аккуратного и точного человека, безукоризненно честного, знающего в совершенстве все тонкости высшей коммерции. Вследствие этого миллионные капиталы проходят через его руки, и нередко под одно его честное слово, без всяких бумажных документов и неизбежной при них потери времени.

Вернемся теперь к великолепному китайскому особняку в Кенинс-Плейн.

На главных дверях его была приделана серебряная дощечка, покрытая толстой хрустальной пластинкой, сквозь которую виднелась вырезанная и позолоченная надпись на английском языке:

Разменная касса банкирского дома Лао Тсин и К°.

Во всех приморских торговых городах Индокитая и Малайзии, как например в Сингапуре, Гонконге, Шанхае и прочих, а также на островах Суматре, Яве, Борнео и других коммерческим языком стал английский, который господствует теперь на всех рынках. Поэтому китайцу говорят обыкновенно в этих странах по-английски, употребляя свой язык только между собой или у себя дома, по окончании дневных коммерческих занятий.

Указанная скромная надпись не давала точного представления ни о тех замечательно-обширных торговых операциях, которые вел банкирский дом Лао Тсин и К°, ни о громадном состоянии его главы. Центральная контора его находилась, согласно китайским законам, в Пекине, но операции его на родине были значительно скромнее тех, которые совершались в других городах крайнего Востока, и в особенности в Батавии. Последняя была поэтому любимым городом престарелого Лао Тсина, который сосредоточил здесь блеск своего богатства, служившего для многих предметом зависти и удивления.

Кроме особняка в Кенинс-Плейн, в двенадцати милях от города у него было еще одно замечательное убежище, скрытое в обширном тропическом саду и отделанное с такой невероятной роскошью, которая свойственна только сказочным дворцам «Тысячи и одной ночи».

Там, в этом поистине сказочном дворце, время от времени он давал рауты, на которые приглашались сливки батавского общества и о роскоши которых можно судить, например, по следующим фактам.

На одном из вечеров каждый мужчина, уходя домой, получил по булавке для галстука, украшенной крупной бирюзой, а каждая дама — букет для корсажа, составленный из брильянтовых роз, окруженных мелкими цветами из аметистов, изумрудов и бирюзы. Материалы для подобных подарков, более чем царских, доставляли копи драгоценных камней в Самаранге, принадлежавшие Лао Тсину.

В другой вечер при разъезде гостей дамы получили по великолепной кашемировой шали, а мужчины — по сингапурскому пони с богато украшенным седлом и со всеми принадлежностями для езды. Все это, заметим нашим читателям, исторические факты.

Правда, подобных раутов давалось Лао Тсином всего четыре в год, и число приглашаемых на них никогда не превышало ста человек, причем каждую даму должен был обязательно сопровождать мужчина, будь это отец, муж, брат или иной родственник, — но тем не менее каждое из подобных собраний обходилось владельцу сказочного дворца в несколько миллионов, тратить которые он никогда не задумывался…

На каждом вечере Лао Тсина неизменно присутствовал какой-то старый китаец преклонного возраста. На его указательном пальце правой руки заметно было массивное золотое кольцо, а сам он почти весь вечер проводил в большом эбеновом кресле с серебряными инкрустациями, которое стояло на возвышении в три ступени от пола. Никто из гостей не знал, кто был этот человек; видели только, что слуги, проходя мимо, преклоняли перед ним одно колено, а сам хозяин выказывал по отношению к нему такие знаки внимания, которые, по китайскому этикету, подобают одним членам императорской фамилии.

Известно было также, что престарелый таинственный гость не живет ни в Батавии, ни вообще на острове Яве и что слуги сказочного дворца ничего не могли сообщить о нем, потому ли, что сами ничего не знали, или, может быть, потому, что не хотели говорить… Раз один лакей, проходя мимо гостя, приветствовал его каким-то именем или титулом, которого никто не понял, — этого было достаточно, чтобы на другое же утро лакей исчез неизвестно куда…