Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Затерянные в океане

Эти слова побудили Эдмона нарушить свое молчание относительно письма, полученного им в Рошфоре через посредство сторожа; письма, воспроизведенного in extenso в первой части этого романа и подписанного: «Бывший служащий Французского государственного банка X. Y. Z. 306». Эдмон передал главнейшие места этого письма с удивительной точностью.

— Но если бы я знал раньше об этом, то спас бы вас, я непременно спас бы вас! — воскликнул сыщик. — И вы говорите, что анонс в «Petit Journal» укажет нам автора этого письма?!

— Да, — сказал Бартес, — если только он жив теперь. А на случай смерти он предупреждает, что его показание, подписанное четырьмя свидетелями, будет лежать у нотариуса. В этом показании будет означено имя кассира Французского государственного банка, который принял от Альбера Прево-Лемера банковские билеты и записал их номера и серии.

— Так не будем же терять времени; будем ковать железо, пока горячо! — И, не долго думая, друзья тут же отправили объявление в «Petit Journal»:

Желают говорить с X. Y. Z. 306 — спросить Уильяма Бредли в Гранд-Отеле. Париж. Очень срочно!

На другой день пожилой господин, лет около шестидесяти, явился в Гранд-Отель и спросил Уильяма Бредли. Его тотчас же провели к нему, где его очень любезно встретил Гроляр, принявший вид и физиономию настоящего янки.

С первого же взгляда старый сыщик увидел, что этот человек всю свою жизнь прожил прилично и честно.

— Ваше имя? — спросил Гроляр.

— Симон Прессак, бывший служащий Французского государственного банка.

— А я — Уильям Бредли, гражданин города Салем в Массачусетсе.

— Вы, конечно, пригласили меня от имени господина Бартеса?

— Да. Он — мой ближайший друг и поручил мне заботиться об его интересах, а главное, восстановить его честное имя!

— Да, это восстановление должно произойти непременно; я убежден, что этот несчастный человек сделался жертвой страшной махинации… и как должен страдать там, на каторге, вместе с отъявленными негодяями!

— К счастью, нескольким его верным друзьям и мне в том числе удалось помочь ему бежать с каторги; сейчас он на свободе и живет в Америке, а я приехал во Францию с полномочиями и требованием о пересмотре этого возмутительного процесса.

— Этого пересмотра требует справедливость!

— И если мне будет содействовать такой честный и порядочный человек, как вы, то обязанность моя в значительной мере облегчится… Во-первых, расскажите подробно все, касающееся чека в пятьсот тысяч франков, уплаченного Альбером Прево-Лемером.

— Возможно, что теперь память кое в чем изменяет мне, но очень подробное показание, подписанное четырьмя свидетелями и находящееся у нотариуса Каликстена, даст вам все необходимые сведения с несравненно большей точностью, потому что в то время, когда оно писалось, все эти события были еще совсем свежи в памяти! — И не задумываясь, не оговариваясь, просто и искренне Симон Прессак рассказал о раннем посещении Альбером Прево-Лемером конторы Государственного банка, о его рассеянном, озабоченном виде, его умалчивании относительно изменения подписи чека, в которой он прибавил слово «сын».

— В то время что вы подумали по поводу этой подписи? — спросил Гроляр.

— Я подумал тогда, что сын подделал подпись своего отца, чтобы раздобыть денег, и явился он в банк до открытия конторы для того, чтобы не прислали деньги по чеку на дом, как это обыкновенно делается!

Затем бывший служащий банка сообщил, что ассигнации, которыми была уплачена сумма, принадлежали к серии С 306–371. Именно эти номера и последующие принадлежали тому миллиону, который был похищен из кассы банкирского дома Прево-Лемер и К°. На другой день после похищения этот миллион разделился на две равные части, из которых одна оказалась в руках Альбера, а другая была найдена под паркетом в комнате, занимаемой молодым Бартесом. Несомненно, что вор очень умно распорядился, чтобы сбить с толку всякие подозрения, или, вернее, чтобы виновность главного кассира не оставляла и тени сомнения.

— Вы помните имя того чиновника, которому вы передали сумму, означенную в чеке? — спросил Гроляр.

— Как же, прекрасно помню! Это господин Жан Менгар… Он и сейчас еще служит в Государственном банке!

— А вы уверены, что он записал номера и серии билетов?

— Совершенно уверен, милостивый государь, и прекрасно помню, что, вручая ему пятьсот тысяч франков, я обратил его внимание на изменение подписи, и Менгар тотчас занес и это в свою записную книжку, сделав еще какую-то стенографическую пометку.