Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня

— Вы заставляете меня содрогаться, милый Люс, — сказал, улыбаясь, молодой граф, — но не смотрите ли вы на все на свете как человек своей профессии? На таком же основании мне бы следовало подозревать и обоих полицейских!

— Да, если бы генерал спас вас помимо полицейских, как это сделали последние, спасшие вас от генерала; тогда и полицейские могли бы быть подосланными Невидимыми!

— У вас на все находится ответ!

В то время как Люс говорил, старый траппер слушал его, сочувственно кивая головой, что не ускользнуло от внимания сыщика, поспешившего воспользоваться этим союзником.

— Послушайте, граф, — продолжал он, — обратитесь хоть к мсье Лефошеру, своему лучшему испытанному другу; пусть он выскажет вам свое мнение относительно этого генерала!

— Оливье не поедет к этому генералу! — воскликнул канадец твердым голосом.

— Как, и вы, Дик, того же мнения?

— Господин Люс прав, мой друг! Я, конечно, не отрицаю, что этот господин может быть и весьма порядочным человеком, случайно подоспевшим к вам на помощь, но в том положении, в каком мы теперь находимся, вы должны никому и ничему не доверять!

— А если мы ошибаемся, то какого же мнения будет обо мне этот господин, посланник Панамы, с которым я легко могу встретиться в обществе?!

— Ну, а если мы не ошибаемся? — возразил Дик со свойственной ему настойчивостью, — и если вы не выйдете из дома этого господина?! Помните, как мы в доме консула в Мельбурне были заманены в западню, устроенную для нас самим господином Люсом?!

— Кроме того, — проговорил Люс, — вы, граф, вовсе не обязаны нанести ему визит непременно завтра, особенно ввиду вашей раны; вы можете сделать это и спустя некоторое время! Так дайте же мне два дня срока, и я берусь доказать вам, что я не ошибаюсь!

— Охотно, — сказал молодой граф, — делайте то, что вы считаете нужным!

В этот момент Лоран, не присутствовавший на совещании, вошел бледный, как смерть, и, дрожа всем телом, подал графу большой конверт с печатью Невидимых; такие конверты граф уже дважды получал при условиях, которых Лоран не мог никогда забыть.

— Кто принес это? — спросил Оливье.

— Не знаю! — ответил дрожащим голосом несчастный Лоран.

— Полно, Лоран, успокойся и объясни мне!

— Я ничего не знаю, какими судьбами это письмо попало к нам в дом; оно, как и те два, лежало на маленьком столике у вашей постели!

Граф взломал печать и прочел вслух:

Графу Оливье де Лорагю д'Антрэгу!

Привет! Да примет вас Бог в своем милосердии!

Мы, члени Общества Невидимых, делегаты Верховного Совета, уполномоченные выполнять его декреты, приговори и предписания, уведомляем графа Оливье Лорагю д'Антрэга, что приговором от 20 марта с. г., утвержденным Великим Невидимым, главой всех Невидимых, он приговорен к смерти. Приговор этот должен бить приведен в исполнение в течение трех суток с момента его объявления.

Передано в Париже, 28 марта… года, в особняке Лорагю, в два часа утра.

При чтении этой бумаги невольный трепет пробежал по телу присутствующих.

Не успели, однако, они прийти в себя, как Том, глухонемой негр Красного Капитана, прибыл из замка Тремуаль и вручил своему господину точно такой конверт, какой только что получил Оливье.

— Теперь и моя очередь, — проговорил Джонатан Спайерс.

Действительно, это был второй смертный приговор члену Общества Невидимых под номером триста тридцать третьим, Федору, за государственную измену, как гласил документ, что составляло единственную разницу между приговором Оливье и Спайерса, так как в первом не была указана вина. Зато срок приведения приговора в исполнение был назначен тот же.

Тяжелое молчание воцарилось в дружеском собрании, как вдруг раздался глухой, отдаленный голос, донесшийся точно эхо, который медленно и отчетливо произнес: «Да свершится над вами суд Божий!»

ЛЮС ОБИТАЛ В ПЯТОМ ЭТАЖЕ ГРОМАДНОГО дома, имеющего два входа, один — с новой улицы Капуцинок, другой — с бульвара Капуцинок. Это обстоятельство и заставило Люса избрать этот дом для своего местопребывания: наблюдать за входом и выходом жильцов такого громадного дома — дело очень трудное. В своем нормальном виде Люс всегда выходил на бульвар; переряженным же покидал дом не иначе, как через улицу Капуцинок. Кроме того, под предлогом, что его собственная маленькая квартирка мала, Люс нанял в другом конце дома две комнатки, выходившие окнами на другую улицу; благодаря этой комбинации ловкий сыщик имел возможность, не выходя из дома, наблюдать за бульваром Капуцинок на протяжении от храма Магдалины до улицы Мира, а также и за большей частью улицы Капуцинок. В доме же он слыл за чиновника в отставке, занимающегося в настоящее время изобретениями фотографии. В лицо его знал только привратник со стороны бульвара, принимавший от него плату за наем помещения; привратник же со стороны улицы Капуцинок видел его только переряженным и принимал за случайного посетителя кого-нибудь из жильцов.