Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня

Едва только раздался крик опоссума из-под куста, как Дик услышал следующие слова одного из ночных стражей:

— Вот прекрасный обед на завтра подзывает нас к себе из-под кустов, пусть же Птица-пересмешник хорошенько раскроет свои глаза, чтобы нас не застигли врасплох, пока я изловлю опоссума!

Тот, к кому были обращены эти слова, что-то пробормотал в ответ, и его товарищ, отделившись от ствола, стал осторожно подкрадываться к тому кусту, где он слышал крик. Но Дик воспользовался временем переговоров, чтобы отойти назад, продолжая время от времени издавать тот же крик, чтобы заманить молодого нготака, так как оба туземца, стоявшие под деревом, были воинами этого племени. Отведя его достаточно далеко от оставшегося на страже товарища, Дик издал еще один крик, а затем, быстро поднявшись на ноги, спрятался за стволом пандана, держа наготове свой широкий охотничий нож.

— Я не думал, что он так далеко, — прошептал нготак, быстро подавшись вперед в направлении последнего крика опоссума. В этот момент он поравнялся с деревом, за которым стоял канадец; нготак не успел даже заметить его, как тот одной рукой схватил его за волосы, а другой вонзил ему в горло свой широкий нож по самую рукоятку, так что бедняга не успел даже вскрикнуть.

Звук падения его тела привлек было внимание его товарища, но тот подумал, что это охотник набросился на свою добычу, чтобы не дать ей уйти из рук, и потому спросил охотника, удалось ли ему изловить зверя.

— Ноа! (молчи)! — ответил также шепотом канадец. — Птица-пересмешник навлечет на нас внимание «поппа» (белого)!.. Не беспокойся, зверь у меня в руках!

Старый траппер говорил на наречии нготаков так же превосходно, как и на языке нагарнуков, да и из-за шепота различить его голос не было никакой возможности. Теперь ему оставалось только избавиться от второго врага; но вдруг он изменил свое намерение и, вложив нож в ножны, проворно стал разворачивать плетеную ременную веревку, с которой никогда не расставался. Подкравшись ко второму нготаку, ничего не подозревавшему, и рассчитывая на свою необычайную силу, он обхватил его вокруг пояса и разом повалил на землю со словами:

— Только крикни или шевельнись, и ты умрешь. Если ты дорожишь жизнью, отвечай мне, но не пытайся обмануть меня… Тебя зовут Воан-Вах — Птица-пересмешник?

— Да, Тидана!

— Что ты здесь делал с товарищем?

— Великий вождь поставил нас здесь, чтобы сторожить дорогу от нагарнукских деревень к поселению белых!

— Чтобы подстеречь Тидану во время его возвращения с похорон и убить его вашими бумерангами прежде, чем он успеет защититься, не так ли?

— Да, Тидана!

— А в это время воины вашего племени, пользуясь последними часами ночи перед рассветом, когда сон всего крепче, должны напасть на поселок белых? Да?

— Нет, Тидана, не таково было их намерение!

— Берегись, если ты говоришь неправду!

— Воан-Вах говорит правду; воины должны напасть не на поселок, а на прииск!

— Почему?

— Потому что наш кобунг ночует в большом сарае на прииске, а мы хотим вернуть его себе!

— Пусть Птица-пересмешник скажет мне, есть ли еще другие воины по дороге к поселку белых!

— Нет, нет!

— Скажи, последуешь ли ты за мной, не подавая голоса, не призывая на помощь и не пытаясь сбежать, если я пощажу твою жизнь?

— Ты можешь делать со мной, что хочешь: я твой пленник, Тидана, и судьба моя в твоих руках!

— Сколько тебе лет?

— Двадцать два времени цвета! — ответил Воан-Вах.

Австралийцы считают года по времени цветения деревьев и кустов, когда весь лес превращается в сплошной шатер цветов. Вто время, соответствующее нашему маю и июню, у них наступает в сентябре и ноябре.

Внезапная мысль зародилась в мозгу канадца при взгляде на юного воина. До сих пор он никогда не думал обзаводиться слугой из туземцев, да ему и не было в этом надобности, пока были живы Виллиго и его верный Коанук. Но теперь он почувствовал себя осиротелым. Общество европейцев не могло заменить ему туземцев, с которыми он так сроднился; его вкусы, привычки, наклонности и самый образ жизни — все это было больше сродни вольным сынам лесов. Он приобщился ко многим их предрассудкам и взглядам; ему были дороги многие их обычаи и предания; у него, наконец, была потребность говорить на их языке. Он не только по имени, но и на деле стал членом великой семьи нагарнуков, братом Виллиго, сыном его отца. Кроме того, он теперь чувствовал потребность постоянно иметь кого-нибудь при себе, кто бы был ему всецело предан и на кого бы он мог во всякое время рассчитывать. Так ему пришло в голову привязать к себе этого молодого нготака, Птицу-пересмешника.