Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня

— Это было давно, лет десять тому назад! Однажды вечером близ Вашингтонского сквера молодой человек лет двадцати, доведенный нуждой, самой горькой нуждой до полного отчаяния, не находя нигде работы, решил наложить на себя руки и покончить расчеты с жизнью. Вдруг случайно проходивший молодой человек приблизительно одних с ним лет, заметив его бедственное положение, подошел к нему и, точно прочитав в его душе его намерение, достал из своего бумажника сто долларов и сунул в руку несчастного, сказав ему по-французски только два слова…

— «Работай и надейся!» — подсказал ему Оливье, смущенно улыбнувшись.

— Так это были вы? Вы?! — воскликнул капитан. — Вы, которого я разыскиваю вот уже скоро десять лет, чтобы отблагодарить вас, чтобы сказать вам, что моя преданность вам безгранична, чтобы сказать, что та жизнь, которую вы тогда спасли, теперь всецело принадлежит вам!.. И я… и я…

Но тут он вовремя спохватился: сознаться в том, что он виновник всего случившегося вчера, значило бы погубить себя навсегда в глазах графа и рисковать своей жизнью, так все эти дикари набросились бы на него, чтобы отомстить за исчезновение нагарнука, и даже граф не смог бы защитить его от толпы темнокожих.

— Так это вы были тем молодым человеком, которому мне случилось помочь, — сказал Оливье, — очень рад! Я часто потом думал о вас… Но я сейчас только припоминаю, что вы назвали себя Джонатаном Спайерсом. Неужели вы тот самый выдающийся изобретатель, одаривший нас такими полезными открытиями, как лампочка вашего имени, рисующий телеграф и многие другие изобретения, сделавшие ваше имя столь популярным?!

— Да, я — тот самый Джонатан Спайерс!

— Гениальный изобретатель?!

— Благодаря вам, граф, не забывайте этого!

— Я счастлив, я горжусь тем, что случай помог мне спасти не только страждущего, нуждающегося собрата, но и столь великого человека, который уже оказал и окажет еще, вероятно, множество услуг человечеству!

— О, вы преувеличиваете мои заслуги, граф! Всем, чем я стал, я обязан вам и потому я буду счастлив посвятить вам всю мою жизнь.

— Нет, я принимаю только вашу дружбу и расположение! Но у меня явилась одна мысль… Ведь вы — первый электротехник нашего времени; вы можете оказать мне громадную услугу, от которой для меня может зависеть не только моя жизнь, но и все счастье моей жизни!

— Надо ли мне говорить вам, что вы можете на меня рассчитывать!

— Сейчас я не стану говорить вам об этом: это слишком длинная история, а мы уже почти пришли на место. — Вскоре начнется торжество, а вечером все мы будем слишком утомлены. Но завтра поутру, если вы позволите, я зайду в вашу комнату и расскажу вам все!

В ЭТОТ МОМЕНТ ГРОМКИЕ КРИКИ ПРИВЕТСТВИЯ огласили воздух: все, как один человек, приветствовали Тидану, этого любимого всеми приемного сына племени, и его друзей, сегодняшних гостей. Оливье, извинившись перед капитаном, направился навстречу вождям, которых он в свою очередь должен был приветствовать.

— Так это он, мой спаситель! — шептал про себя Джонатан Спайерс. — А я дал свое слово Ивановичу предать его или, по крайней мере, поставить его перед судом Невидимых! Я не могу сдержать это обещание! Предать единственного человека, который пожалел меня и протянул мне руку помощи, о, никогда! Я ненавижу, презираю человечество, которое угнетает и попирает все слабое и беззащитное, осмеивает все святое и честное. Только грубая сила внушает страх и уважение и удерживает людей от злодеяний. Люди хуже зверей! Их следует держать под плетью, как собак, если не хочешь, чтобы они хватали тебя за горло, и я буду уничтожать их беспощадно, срезать, как серп срезает спелые колосья на ниве. Но неужели мне начать со своего благодетеля, с единственного человека, которого тронуло мое горе?! О, нет! Иванович должен вернуть мне мое слово; если он не захочет этого — я прибегну к силе. Разве не я господин?! — засмеялся он едким беззвучным смехом. — О… мое слово! Когда вокруг себя я вижу только ложь, обман, двуличие и злоупотребление силой, что обязывает меня так свято держать свое слово? Если на свете царит сила… Так я стану пользоваться своею силой! Предать единственного честного, открытого и доброго человека, которого я встретил в своей жизни?! Нет! Лучше я подожгу весь свет со всех четырех сторон!

При виде любви, с какой относились к Оливье нагарнуки, Джонатан Спайерс продолжал мысленно рассуждать.