Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей

Он просунул голову в дверь и, не входя, заглянул внутрь.

Но этого было достаточно.

Волосы у него на голове встали дыбом, глаза остановились. Страшный крик вырвался из его груди.

Перед ним стоял Перси, с искривленным ртом, с растрепанными волосами, с горящими глазами. Перед ним стоял так жестоко изувеченный им человек.

Пеггам инстинктивно попятился. Перси пошел на него, вытянув вперед свои сильные костлявые руки.

Каждый раз, как нотариус делал шаг назад, Перси делал шаг вперед, не торопясь и будучи уверен в своем мщении.

Таким образом они дошли до дверей. Атаман «Грабителей» рассчитывал убежать, но для этого ему пришлось бы повернуться спиной к своему врагу. Перси, разумеется, этим воспользуется… Поэтому Пеггам миновал дверь, по-прежнему пятясь задом, Перси следовал за ним, временами открывая рот, чем как бы приглашал нотариуса полюбоваться на дело рук своих. При этом он щелкал зубами, как голодный зверь, увидевший добычу.

На этот раз Пеггам имел полное основание бояться: перед ним был не человек, а какое-то неразумное существо, позабывшее обо всем, кроме своей ненависти и жажды мести.

Если бы атаман «Грабителей» совершенно поддался чувству страха и пустился бы бежать, он непременно бы погиб. Но он сообразил, что его противник ослабел от потери крови и что он, Пеггам, наверняка с ним сладит.

В этом он, впрочем, ошибался, не зная, что кровотечение у Перси было не так сильно и что лихорадочное возбуждение придавало клерку еще больше физической силы.

Призвав на помощь всю свою энергию, Пеггам остановился. Он прислонился к стене, решившись принять борьбу.

Дорого дал бы он в эту минуту за то, чтобы иметь хоть какое-нибудь оружие. Но, к сожалению, он никогда не носил с собой даже ножа, так как привык руководить другими и не действовать сам.

Видя, что его противник принимает бой, Перси радостно сверкнул глазами и с хриплым криком бросился на Пеггама, чтобы схватить его, но тот ловко увернулся, и Перси едва не упал, потеряв равновесие. С ловкостью и проворством, которых трудно было ожидать от его возраста, Пеггам схватил своего противника за волосы и повалил его на землю. В один миг бросился он на сраженного клерка, наступив ему коленом на грудь, и вскричал:

— Что, приятель? Видишь ты теперь, что Пеггам еще достаточно силен, чтобы постоять за себя?

Странное дело: лицо Перси не выражало ни малейшего испуга. Глаза его по-прежнему сверкали ненавистью. Он лежал спокойно и нисколько не сопротивлялся Пеггаму.

Нотариус ошибочно понял эту неподвижность врага и самоуверенно продолжал:

— Ну, я вижу теперь, что ты человек рассудительный и понимаешь бесполезность дальнейшей борьбы. Хорошо. Со своей стороны я тоже докажу тебе, что я вовсе не так зол, как ты, вероятно, думаешь.

Старый бандит был так напуган, что у него явилась не свойственная ему склонность к милосердию. Кроме того, у него мелькнула в голове одна новая мысль, побуждавшая его идти с Перси на мировую.

— Ты видишь, — произнес он, — что мне ничего не стоит тебя задушить, как собаку.

До этого времени Пеггам держал Перси за обе руки. Теперь он выпустил его руки, чтобы схватить противника за горло.

Сейчас же ему пришлось раскаяться в этом, но было уже поздно.

Длинными цепкими руками Перси быстро схватил нотариуса за волосы. Пеггам только и успел сделать то же самое со своим противником.

Держа друг друга за волосы, сражающееся перевели дух. Впрочем, можно было с уверенностью сказать, что победа достанется сильнейшему, то есть Перси.

Пеггам это понял, и легкий трепет потряс все его тело. Он даже не мог надеяться на чью-нибудь помощь. На корабле не знали, куда он ушел, и, кроме того, он сам же строго запретил своим подчиненным отлучаться.

— А! — сказал он своему противнику. — Ты со мной поступил предательски. Ты воспользовался моим великодушием. Мне бы следовало остерегаться тебя… Ну, хорошо. Допустим, что ты пока сравнял наши шансы, но знай, что через десять минут сюда явятся мои люди (в этом хитрый старик безбожно лгал), и тогда тебе будет плохо. Выслушай же меня. Я сознаю свою вину перед тобой: я слишком погорячился, но ведь и ты поступил со мной гнусно, выдав меня норландцам. Однако я согласен забыть прошедшее с условием, что и ты оставишь меня в покое и удалишься куда-нибудь жить на полученный тобой капитал. Сделай мне знак головой, что ты согласен, и я сейчас же выпущу тебя, даю тебе в этом слово, и позволю уйти отсюда на все четыре стороны.