Иван Любименко - Как выжить в Пасти Быка. Тайны телешоу «Последний герой»

Вечером обсуждаем предстоящую встречу послов от Тортугас и Лагартос, которые должны определиться с будущим местом проживания объединенного племени. На нашем острове еды больше, а главное, он стал нашим домом, уходить из которого не хочется. Анька хочет стать послом, чтобы увидеть Сакина. Обсудив сложившуюся ситуацию, племя решает, что лучше бы послать меня, но любовь требует жертв не только от влюбленных: на встречу отправится Анька.

С утра готовим из ста восьмидесяти граммов риса привычную кашу, но по приходу Натальи, живущей исключительно по собственному режиму, выясняется, что ей каша не по вкусу. Опять скандал в благородном семействе. Как это мы позволили себе своевольничать и приготовили кашу без Наташи? Племя в который раз в шоке, но с ней никто уже не спорит. А смеяться давно не хочется. Но и это не все. Наташа недовольна выбором посла. Проводим голосование. Четыре голоса против одного, и Анька собирается на встречу. Весь день она прихорашивается и наряжается под присмотром Нади, страдая от отсутствия зеркала.

После обеда Аня на плоту отправляется в гости к Ящерицам. Мы остаемся в лагере вчетвером. С уходом еще одного человека становится тоскливо. Странно, но когда нас было восемь, даже семеро, складывалось впечатление, что в лагере постоянно снует толпа. Надо было делать много ложек, мисок, делить пищу на большое количество частей. Так же много было мнений и предложений. Когда ушел Боря, сразу стало просторно. Не из-за того, что он занимал много места в племени, скорее наоборот. Просто когда нас осталось шестеро, мы привыкли друг к другу, узнали привычки и характер каждого. Стало заметно меньше столкновений и выяснения отношений, трудно было удивить соплеменника поступком.

Теперь, когда нас четверо, особенно странно чувствую себя я. Без Аньки скучно и как-то страшновато. Племя, прямо скажем, не пышет дружелюбием. Наташа вновь показательно уходит гулять. В лагере остаются Надя, Игорь и я. Причем первые двое явно не прочь уединиться для приватного разговора. Ухожу на берег, чтобы сменить повязку на ноге, смазать нагноившиеся порезы на руках. Их около десяти и все болезненные. Не лучше обстоит дело у Игоря. Он тоже недавно обжег ногу: наступил ночью на лопату, которой выгребал угли из костра.

Сижу на берегу и четко понимаю: поговорить сейчас абсолютно не с кем. Вот уж точно — необитаемый остров. Становится не по себе. Даже начинаю слышать звуки, которые перестал замечать за последние девятнадцать дней. Что-то стрекочет, ползает и шевелится, шумит море. «Так вот как звучит одиночество», — сказал бы поэт, окажись он на моем месте.

Мне же на своем месте неуютно. И часа не высидел. На пути в лагерь встретил Наташу, которая поначалу прошла мимо, а потом вернулась с предложением погулять. Немного шокирован, но соглашаюсь. Игорь с Надей пристально наблюдают из лагеря за нашими перемещениями, и меня это, признаться, несколько заботит. Как бы меня в чем не заподозрили…

Разговор, как ни странно, идет о вещах необязательных и потому приятных. Делимся воспоминаниями о доме, рассказываем о себе. Я хочу перевести разговор на ее взаимоотношения с племенем, но Наташа от идеи не в восторге. Уже в довольно плотной темноте обнаруживаем на земле несколько плодов пророщенного кокоса. Это очень вкусная штука. Кокосы кстати пришлись в лагере. Их мякоть, похожая на сладкую вату, заставляет нас на всякий случай еще раз пошарить глазами вокруг, когда съеден последний кокос. Стыдно признаться, но факт: раскалывая кокос, я всякий раз вначале съедал около четверти его мякоти и только потом делил оставшееся на четыре части. Благо, что темно уже было.

Завтрак не вдохновляет: втроем (Наташа, естественно, где-то бродит) питаться невозможно. Это уже не племя, а семейка сумасшедших получается. В Наде вновь разбушевались материнские инстинкты (в Москве у нее остался сын), и она, как обычно, выбрала жертвой меня. А я и дома повышенного родительского внимания не переношу. Надя настойчиво предлагает мне свой кусочек порции, ссылаясь на то, что не голодна.

— Вань, я тут тебе оставила.

Перед моим лицом оказывается часть ее порции.

— Надя, я ведь уже объяснял! Я не буду! Это твоя порция! — отодвигаю ее руку с едой.

— Тогда и я не буду. — Надя кладет кусочек пищи на стол возле меня.

— Черт… — отворачиваюсь, потому что смотреть на бесхозную еду больно и обидно.