Борис Бабкин - Берег скелетов

— А ты профессиональный бандит, Клод.

— Я профессиональный солдат. Правда, эта командировка мне сразу не понравилась. Но цена привлекла. И работы, как я думал, кот наплакал, и платят очень хорошо. Знание русского обязательно. Но когда приехали к Куручу, я понял, что его придется убирать. Он нас даже слушать не хотел. Знаешь, Хасами, он правду говорил: не мог он ничего узнать. Поэтому нам его в любом случае убирать пришлось бы. Хорошо, что дача его отдельно стоит, никто нас не видел.

— Значит, надо уходить сейчас же, пока труп не остыл, пробить голову и ножом пару раз ударить. Ну и беспорядок устроить. Работаем?..

— А что полковнику сообщать будем? — спросил Клод.

— Правду, — ответил Хасами.

— Извините, уважаемая Индира, — лысый индиец сложил ладони перед грудью, — мы ничем не сможем помочь вам. Мы находимся в России с официальной миссией.

— Значит, когда нужны деньги, вы делаете все, о чем вас просят, — усмехнулась молодая темноглазая женщина. — А господин…

— Я не стану повторять, — перебил ее лысый. — Деньги мы берем, когда нам их предлагают как помощь в нашей миссии добра и взаимопонимания. Мы не просим, но и не отказываемся от помощи. Я не хочу вас обидеть, но было бы очень хорошо, если бы вы больше не переступали порог нашей обители. Проводите госпожу Индиру, братья, — попросил он двух рослых смуглых мужчин в белом.

— Разговор не закончен! — Индира быстро пошла к открытым воротам небольшого индуистского храма. За ней следовали двое в белых одеяниях.

— Зря вы так, брат Рамх, — вздохнул плотный индиец. — Нам не помешала бы помощь господина…

— Надеюсь, вы, брат Зашир, помните наше условие? — не дал договорить ему Рамх. — И это не обсуждается.

— Он меня даже слушать не стал, — недовольно сообщила по телефону Индира. — Миссия мира и понимания, — язвительно буркнула она. — Я не понимаю, о чем можно говорить с этими затуманенными верой людьми…

— Это плохо, — ответил ей Фунджак, — но поправимо. В Москве веди себя как туристка.

— Хорошо. Мне это даже нравится.

— Я в Москве, — сообщил по телефону Билл. — Остановился…

— Звонил Мирославским? — перебил его генерал.

— Еще нет. Хочу удостовериться, что за ними не ведется наблюдение. Займет это пару суток, а потом я выйду на них.

— Желательно встретиться со старым графом и объяснить то, о чем я тебе говорил. А то, что решил убедиться, нет ли наблюдения за ними, похвально. Но я уверен, что наши соперники уже пытаются установить, кого из русских я имел в виду. И скорее всего на них может выйти Макосса. Он влез в это дело, и остановить его можно только пулей или взрывчаткой. Впрочем, сейчас говорить об этом рано. Очень хотелось бы, чтобы Мирославский правильно меня понял.

— Если я выясню, что Мирославские кого-то интересуют, что делать?

— Желательно выяснить, кого именно. Например, мной заинтересовался Макосса. Его люди даже пытались завербовать Амуата, моего водителя. Он начал им подыгрывать. Я хочу выяснить, чем располагает Макосса, а уж потом решу, что с ним делать. Будь осторожен в Москве, Билли, Россия непредсказуемая страна. И вот что еще: во время трансляции футбольных матчей постарайся не выходить в город. Русские болельщики — гремучая смесь. Итак, Билли, когда ты приступишь к делу?

— Мои парни уже у дома Мирославских и проводили до работы сына Ивана Евгеньевича. Ничего подозрительного не отмечено. Они со мной на постоянной связи, и если что-то произойдет, я сразу же буду знать.

— Надеюсь, ничего опасного для них нет и они поймут меня. Хотя, если говорить откровенно, надежды на это мало. Правда, если бы удалось пообщаться с графиней, то вполне можно было бы рассчитывать и на помощь, она авантюристка, — улыбнулся генерал. — Но втягивать ее в эту игру опасно. Если бы она жила в Штатах, я бы мог… — Он замолчал.

— В чем дело, сэр? — спросил Билли.

— Работай, — ответил генерал, и телефон отключился.

— Да, — застенчиво проговорил крепкий молодой мужчина, — стыдно было. Особенно в школе — у всех деды воевали, а про своего я ничего не знал. Точнее, знал, что он был политруком, попал в плен и потом, кажется, изменил Родине. Точно никто ничего не говорил. Вроде был убит во время ликвидации группы японских диверсантов. А оказывается, он застрелился, чтобы его свои не взяли. Сейчас я меняю фамилию с Юрьева на Морозов. И сын мой Морозовым будет. А сын будет обязательно, — засмеялся он. — Жаль, родители не дожили. Мама умерла, когда мне двенадцать было, отец погиб в Чечне — их вертолет сбили, когда он туда с инспекцией летал. Я тоже там был.