Икста Мюррей: Золото Монтесумы

Следующее утро застало нас на обратном пути в Венецию. Лодку вел рыбак с таким добродушным лицом, что оно полностью опровергло репутацию венецианцев как не очень гостеприимных людей. Затем мы добрели до весьма симпатичного отеля со старомодной хозяйкой, накормившей нас беллини и тюрбо, на которые мы набросились, как голодные шакалы, после чего сонно уставились на сверкающие лазурные воды канала. Поскольку Эрик не хотел, чтобы мои родители узнали о Доменико и Блазеже, мы с Иоландой умолчали о них, повествуя о наших приключениях. Однако вместо того чтобы перечислять наши утраты — любовь, верность, латиноамериканское наследие, золотые календари ацтеков и священные книги друидов, а также наши победы — историческая разгадка головоломки и удачное прочтение криптографических писем, — мы с безумным волнением смотрели на Томаса де ла Росу, воскресшего из мертвых подобно библейскому Лазарю. Он без конца пил, как кит, и с веселой улыбкой рассказывал нам о похождениях моего прадеда. Мануэль бледнел, мама краснела. Иоланда жестоко ругала его, шевеля посеревшими губами, хотя руки ее сами собой тянулись к нему и с необузданным восторгом гладили по лицу. А что касается меня… Из самозабвенного состояния, возникшего при внезапно вспыхнувшей запретной любви к Томасу, меня вывел страх за Эрика. Придя в себя, я увидела, как каждым своим словом и жестом де ла Роса вселяет смятение в съежившегося Мануэля и мою мать. Казалось, этот возникший из небытия человек обладал способностью излучать сатанинскую харизму.

И лишь мой возлюбленный не вписывался в двусмысленный итог нашей экспедиции.

Эрик пребывал в состоянии крайней подавленности и почти ничего не ел. Слушая рассказ Томаса о розысках легендарного меча в Южной Америке, он вначале с горечью бормотал, что король Артур был отъявленным негодяем, а вовсе не героем и что для людей Экскалибур был настоящим бедствием, но в дальнейшем хранил угнетенное молчание. Даже в моменты самой ожесточенной перепалки моих родных он смотрел на нас с мягкой отстраненностью человека, утратившего память.

Я поняла, что нам необходимо как можно быстрее решить наши проблемы с законом и вернуть моего жениха в покой и уют родного дома. Но Эрик оказался не готов к этому.

— Нам нужно вернуться в собор Святого Марка, почтить память древних предков ацтеков, — предложил накануне Эрик. — Перед тем как мы явимся в полицию и все расскажем.

— Нет, прежде всего мы наймем тебе адвоката. Кажется, мне тоже придется прибегнуть к его услугам. Настал момент смело разобраться с нашими проблемами. И постараться вовремя вернуться к свадьбе — ведь до нее осталось всего пять дней.

— Нет, дай мне еще пару дней. К тому же мы просто обязаны посетить собор. У нас только и осталось то золото, что было отпущено на восстановление собора.

— Эрик!

— Прошу тебя, Лола, не спорь.

Таким образом, мы провели наше последнее утро в Италии, сидя рядышком на полу и взявшись за руки. Мы молчали и очень долго смотрели вверх, на небеса, позолоченные украденным золотом.

Над нами парил центральный купол с фреской, изображающей вознесение Христа. Эта великолепная мозаика эпохи Ренессанса была собрана из маленьких круглых пластинок золота. Восседающий на радуге Христос будто плыл на фоне неба и звезд, окруженный четырьмя ангелами и сиренами. Ниже золотистые ветви деревьев с блестящими листьями создавали еще один ореол сияния, вокруг которого разместились фигуры волхвов и святых покровительниц Девы Марии, будто вовлеченных в это дивное священное кружение, обрамляющее магическую фразу на латыни в стиле «Властелина колец»: «FILIUSISTEDIICCIVESGALLILEI» — «Это сын Божий, Иисус, галилеяне».

Я с болью думала о душевном потрясении, пережитом Эриком за последние дни, как вдруг в собор проникли золотые лучи солнца и тепло скользнули по моему лицу как ощутимое благословение. И все мои страхи за Эрика, опасение оказаться в тюрьме мгновенно испарились. И какое имело значение, что мое временное умиротворение было лишь результатом расстройства сознания из-за стремления принять желаемое за действительное, следствием сильного стресса, следствием попавшей в организм белладонны с ее галлюциногенным действием и оптической иллюзией, порожденной исходящим отовсюду розоватым сиянием золота — бесценного наследия, силой отнятого у ацтеков и у всего мира?

Мне было все равно. Я смотрела на золото, и мой внутренний взор проникал в глубины истории. Вдруг я осознала, что сижу на полу, прислонившись к покрытой мозаикой стене, а лицо мое запрокинуто вверх, к высокому куполу. Я схватила Эрика и потянула к себе. Не знаю, заметил ли он, как я уносилась куда-то в экстазе. Так же, как и я не видела, что с ним творится. Я не могла сказать ему, что мной вновь овладевает то же состояние, которое нахлынуло на меня в пещере Софии, только на этот раз оно было еще более глубоким и ошеломляющим. Снадобье, вызывавшее у ведьм ощущение полета, продолжало действовать в моей крови, и на меня снизошло второе видение — видение моей жизни.