Икста Мюррей: Золото Монтесумы

Томас де ла Роса спускался по канату, и эти черные крылья взлетали за его плечами и широкополым стетсоном, образуя некое подобие черного нимба вокруг его головы. Он скользил вниз, как Аполлон, бог огня, бог из машины, когда-то вылетавший на сцену в древнегреческой трагедии, чтобы волшебным образом разрешить все конфликты. Но он отнюдь не был ангелом, посланным на помощь людям.

— Мне надоело смотреть, как вы шляетесь вместе с Марко, — с явным недовольством заявил он, опустив на землю свое грузное тело. Поля шляпы загнулись вверх, открыв его кирпично-красное лицо с тонким носом и сверкающими черными глазами. — Как я мог скрываться, когда вы сдружились с этим Морено?! Вы что, самоубийцы? А ты, Ио, чему я тебя учил? Этот парень — известный негодяй, мясник, убийца! У него к этому врожденный талант. Да когда он был еще сопливым юнцом и обыкновенным рядовым, он сам зарезал охотничьим ножом несколько крестьян, да еще связанных! Каков подлец!

Мы все молчали как громом пораженные. У Иоланды сердце замерло, как в тот раз, когда она увидела его в базилике Святого Марка. У мамы от потрясения голова резко дернулась и откинулась назад. Отец согнулся пополам, как будто ему ударили в солнечное сплетение.

Марко с окаменевшим лицом застыл в сидячем положении перед сундуком, как будто не веря своим глазам. Медальоны выпали из его ослабевшей руки и покатились по земляному полу.

— Узнаешь меня, Марко? — произнес Томас не свойственным ему низким баритоном, а высоким, напоминающим чириканье птицы, писклявым голосом, каким говорил сеньор Сото-Релада.

Марко молчал.

— Я вижу, что узнал, — снова своим голосом заговорил Томас. — Ах, какой ты податливый парень! Мне только и потребовалось переодеться в торговца подержанными автомобилями и всучить тебе эту головоломку. И что же? Вскоре я узнаю, что оба твои телохранителя погибли, а ты очертя голову гоняешься за сокровищами!

— Да, в уме вам не откажешь… — еле слышно выдохнул Марко.

— Уж не дурак, это верно. И как ты думаешь, что я с тобой сделаю?

— Думаю, Томас, мы оба готовы исполнить свой долг, — после долгой паузы храбро заявил Марко.

Я взглянула на валявшиеся в пыли медальоны. Они упали, как мне показалось, в определенном порядке:

И передо мной забрезжил ответ, который я так упорно искала.

Слово-призрак словно плясало в промежутке между двумя буквами, почти в полной своей завершенности. Это было уже виденное мной слово, имя, которое я едва помнила.

Я повернула голову к бархатному креслу, на спинке которого болтались зеленые лохмотья ветхой, когда-то баснословно богатой одежды, расшитой золотом. Я уже видела этот роскошный камзол с искусной вышивкой — давным-давно его носил благородный Медичи. Внезапно вспомнив все, я увидела лицо человека из XVI столетия.

Это лицо вызвало в памяти фрагменты текстов, несколько раз прочитанных мной, и я словно услышала голоса Козимо, Раба и Софии.

«Глупец — это знак или Смертного Конца, или Нового Начала.

«Темнокожие кудесники горели, как соломенные чучела… за исключением посеревшего от ужаса сына Колдуна…

«Вы — моя противоположность, господин, моя оборотная сторона. Вы — Волк…»

«Я был поражен его умными речами…»

«Этот кафтан на его двойнике…

«Как твое имя?

«Опул из Тимбукту».

Я нашла отгадку!

— Я знаю кодовое слово! — объявила я.

Никто не посмотрел на меня, кроме Томаса.

— Это не Лупо, — объяснила я. — Лупо — это обман, хитрый трюк. Я догадалась. Слово, которое я уже знаю, — единственный способ вскрыть сундук. Но я назову его только при одном условии — вы пообещаете, что никто никого не убьет. Вы оба должны в этом поклясться!

Томас покачал головой и сплюнул.

— Лола, если бы в тебе не проявилось бешеное упорство, присущее клану де ла Роса, я бы не оставался рядом с тобой и пяти минут!

Я торжествующе хлопнула себя по бедрам. Ай да Лола, ай да молодец — сообразила, разгадала эту проклятую головоломку, закончила расследование, проявила свое искусство детектива, а, как кто-то заметил, искусство, или типа того, спасет мир!

Правда, в следующие несколько минут мне пришлось усвоить горький урок, что на деле сила искусства не всевластна.

Марко взглянул на меня, и я не могла бы сказать, смотрел он на меня с ненавистью или с любовью.