Николай Коротеев - Огненная западня

— Кидай ему, Тим! — крикнула Марина.

Смотав веревку, как лассо, Тимофей примерился.

— Нет… — выдавил командор.

— Глупости! — запротестовала Марина. — Петру бросай!

— Дзолодо, свети на воду! Командор! Приготовились… Лови!

Не раскрутившийся до конца моток ударил в грудь командора. Петр схватил его, оттолкнулся от скалы и прыгнул в реку.

Тимофей тотчас начал выбирать слабину, помогая командору подобраться к моторке.

Стоя на носу, Дзолодо освещал Петру дорогу.

Командор был уже рядом с лодкой, когда в пятно света бесшумно выплыл выворотень, растопырив корни, словно щупальца. Прикинув путь выворотня, Дзолодо рассчитал: одно из корневищ неминуемо ударит Петра. Дзолодо хотел крикнуть, предупредить, но сообразил: Петр может растеряться, задержаться на секунду. Тогда выворотень настигнет и ударит командора раньше, чем Дзолодо сможет дотянуться до одного из щупалец и оттолкнуть выворотень или хоть смягчить удар.

Швырнув фонарик в лодку, Дзолодо вытянул вперед руки, упал вперед, схватил на лету, в темноте, одно из корневищ, выставленных над водой. Мгновение он был как бы пружиной, амортизатором между лодкой, в борт которой упирался ногами, и влажной, ослизлой лапой выворотня. Только мгновение. А следом Дзолодо почувствовал, что выворотень отворачивает, Петр вне опасности, но его самого выворотень стаскивает с лодки.

Полупогруженное в воду дерево поволокло его за собой.

Дзолодо полетел в реку. Он инстинктивно мертвой хваткой вцепился в щупальце-корневище, и под его тяжестью выворотень стал вращаться, погружая лапу в поток.

Крик Марины был невероятно высок и долог.

Дзолодо хотел отцепиться, оглянулся и понял — поздно. Добрый десяток метров отделял его от лодки. Преодолеть их против течения нечего было и думать, да и плавать-то он толком не умел.

Выворотень волок его в темноту ущелья.

«Так… — подумал Дзолодо. — Надо схватиться за ствол. Он-то вертеться не станет». Перебирая руками, он добрался до комля. Ствол был толст — в обхват. Дзолодо даже удивился, как это ему удалось оттолкнуть такой выворотень.

«Но что со мной будет?» — Дзолодо сам удивился, что не испуган, не обескуражен и может так спокойно рассуждать о своем положении. Тогда решил проплыть ущелье верхом на выворотне.

Выбора-то и не было: либо отцепиться от дерева и отдаться на волю течения, либо взобраться на ствол и доверить свою жизнь капризной прихоти мчащегося со скоростью торпеды ствола. Дзолодо понимал: продержаться в ледяной бешеной воде около часа — а именно такой срок понадобился бы ему, чтобы выбраться из каньона, — он не сможет: судорога скрутит его, он разожмет руки.

Сев верхом на ствол, Дзолодо скоро убедился, что это совсем небезопасно. Дерево все-таки вращалось, и он выкупался еще раз. Постепенно глаза его привыкли к темноте, подсвеченной заревом пожара, и он разглядел корневища, торчащие над потоком.

Но, прежде чем окончательно пойти на такой риск, как плавание стоя на выворотне, Дзолодо внимательно пригляделся к его поведению в воде. Очевидно, вершина дерева, плывшая позади корней, была в своем роде идеальным рулем. Она чутко подчинялась прихотям течения, которое держало выворотень почти строго на стрежне. Держась за корневище, Дзолодо преодолел два поворота, но ни разу дерево не приближалось к берегу настолько, чтобы можно было ожидать столкновения. Единственный недостаток у этой «посудины» состоял в том, что на кривунах, в завихрениях быстрины, ствол начинал медленно вращаться в сторону речного поворота. Тогда Дзолодо перехватывал руками корневища и продолжал путь.

Однако вскоре он почувствовал: больше оставаться в ледяной воде не может. Перебирая руками, Дзолодо взобрался на ствол, встал, расставив ноги, насколько позволял полупогруженный комель, и ухватился за торчащие над водой корни.

Он мчался сквозь ночную тьму по бешеной быстрине, стоя на комле выворотня, и каждая мышца его тела была напряжена. До рези в глазах он вглядывался вперед, будто в его воле и силе было хоть на сантиметр изменить направление плывущего дерева. На кривунах он осторожно переступал по комлю то вправо, то влево и перехватывал руками корни, словно это было колесо штурвала. Скользить во тьме на ненадежном бревне, когда неизвестно, что случится через секунду, было и страшно до жути, и в то же время Дзолодо охватило какое-то приятное чувство упоения опасностью и победы над страхом, своим страхом.

Выворотень вылетел из ущелья.