Владимир Зарубин - Убить Скорпиона

— А что это?

— Спирт.

— A-а… Я не поняла сразу. Нет, не хочу. Я уже пьяная. Я спать хочу.

— Ложитесь.

Он смотрел на нее, не понимая.

— Отвернитесь. Мне… раздеться надо. Не надо уходить! — видя, что сержант поднялся и направился к двери. — Не уходите, не оставляйте меня одну! — чуть не плача, повторяла она.

— Вы сильный и мудрый человек, — говорила она, укладываясь. — Вы мне нравитесь своим спокойствием и выдержкой. А я… я, наверное, мешаю вам. Мне страшно. Все так нелепо и ужасно.

Солнце село. Стало потихоньку смеркаться. Он хотел ответить, что никакой не мудрый он и не сильный, что ему тоже страшно. Хотел сказать, что она ему не мешает, и если бы не она, то… Но сержант не знал, что бы случилось, если бы не было здесь этой женщины. И еще он что-то хотел ей сказать, только ничего не сказал. А вскоре сделалось совсем темно, и голос ее доносится как бы издалека, хотя расстояние между ними было не более двух-трех шагов. Но как велико было это расстояние! Может быть, длиной в жизнь человеческую. А может, и больше…

— Вдруг завтра все-таки прилетит вертолет, — говорила она, засыпая. — Надо будет сходить за тетрадью… Она там осталась… Очень важно…

Он сидел и смотрел в окно, ничего не различая в сгущенном мраке. Мысли перепрыгивали одна через другую, теснились, разбегались. Невозможно было собрать эти ускользающие мысли и додумать до конца — толчея, путаница, обрывки. Что-то звенело, кричало, не умолкая.

Женщина умолкла. Заснула.

Пусть спит. Неизвестно, что ждет их завтра, через час, через минуту. Сержант закурил и при свете спички посмотрел на женщину: чуть вздернутая верхняя губа придавала ей выражение детской серьезности. Он вышел, стараясь не шуметь. Тишина стояла необычайная. Поистине на острове не осталось ничего живого, кроме них, да еще тех пятерых. Что же случилось? Может, ничего не случилось и все это — страшная галлюцинация? Сказка с фантастическим сюжетом? Кошмарная сказка. Чем она кончится? Что делается в мире? Может, везде такое? Надо бы поискать приемник — у кого-то из ребят был. Но заходить в темные комнаты казармы жутковато. Утро вечера мудренее. Но вдруг до утра у них уже нет времени. Тогда тем более бессмысленно что-то делать… И все же сержант вспомнил, что у кого-то есть маленький батарейный приемник, и принялся его разыскивать. Он нашел его, но ответа на вопрос, что же произошло в мире, не было. Сержант вернулся в комнату, сел на койку, привалившись к стене, и пытался услышать какое-либо сообщение. Эфир молчал, равномерное шипение и потрескивание доносилось из динамика — ни одного слова человеческой речи сержант не услышал. Может, на Земле людей уже нет? Странно, но эта мысль его не испугала. Если Земля пришла в такое состояние, значит, люди достойны того. С острова на материк им, пожалуй, не выбраться. И надо ли пытаться? Если человечество погибло, то на материке им делать нечего. Если живо, то их в конце концов найдут. Кого это — их? — позвольте спросить, товарищ сержант. Меня и ее… А пятеро заключенных? Да. Навязались на мою голову. Осудить их на смерть сержант не мог ни по законам человеческим, ни по законам души и совести. Но был почти уверен, что «мирного сосуществования» ждать нечего. Если бы не было женщины… Но кто же осудит Елену за гибель Трои!

Как ее зовут? А не все ли равно. У нее должно быть какое-то очень удивительное имя. Имя, которое он, возможно, никогда не узнает. Сержант зажег спичку и посмотрел на спящую женщину. Ему вдруг захотелось поцеловать ее. Тут же прогнал эту мысль, стал принуждать себя решать деловые вопросы жизни: первое — выжить, второе — оградить ее от возможных посягательств. Таким образом, пребывание на острове в течение продолжительного времени у сержанта не вызывало сомнения. Рассчитывать надо на худшее.

Отдалилось и сгладилось видение множества мертвецов — оно напоминало теперь гравюру Доре к «Божественной комедии» Данте, иллюстрация и не более того: мертвые уплыли вдаль по спирали, то появляясь, как неприятное головокружение, то исчезая. И тогда он услышал сонное дыхание женщины, оно его успокоило окончательно.

Сказка — если это страшная сказка — должна окончиться хорошо. Он думал о себе как о некоем третьем лице, герое сказки, способном страшную историю, не им сочиненную, додумать, досказать, досочинить до счастливого конца. Что такое счастье? Человечество так и не смогло ответить на этот вопрос. По-разному отвечали, и все не то… Ему надо искать собственный ответ. И никто ничего не подскажет, а ответ будет зависеть от того, как он усвоил лучшие законы человечества.