Луи Буссенар - Под Южным крестом

Голотурия, или трепанг по-малайски, водится в огромном количестве на утесах и на песчаных прибрежьях, где она ползает с помощью своих щупальцев. Неразборчивая в еде, она проглатывает все, что попадется. За этим она проводит всю свою жизнь, этим ограничивается вся ее деятельность. Ее десять или двенадцать щупальцев беспрестанно заняты тем, что хватают мелких животных, кусочки морских растений, рыбью икру и даже песчинки и подносят их к постоянно раскрытому рту.

По странной прихоти природы, кишечный канал голотурии устроен чрезвычайно нежно и не приспособлен к такой разнообразной пище. Поэтому голотурия страдает частым расстройством желудка. Так как ей трудно бывает освободить его от непереваренной пищи, то она выбрасывает наружу и содержимое и содержащее, то есть не только пищу, но и самое внутренности, все равно как мы бросаем изношенную перчатку или сапог. Эта жертва части себя нисколько, по-видимому, не беспокоит голотурию, так как она после того немедленно принимается вырабатывать новый кишечный аппарат, который через некоторое время подвергается той же участи, что и предыдущий.

Но это еще не все; голотурия дает внутри себя приют мелким ракообразным и, что еще удивительнее, мелкой рыбе из породы fierasfer. Эти рыбки видят плоха и любят темноту, как кроты. Смутно завидев отверстие воронки, находящейся у ротового отверстия голотурии, они бросаются в него, проникают в глотку, разрывая ее, потому что она слишком для них узка, и помещаются между внутренностями и внешним покровом, где и живут себе преспокойно, причем любезная хозяйка нисколько, по-видимому, не стесняется их присутствием.

Трепанг сам по себе довольно тверд, но малайцы знают очень эффективное средство сделать его мягче. Они просто-напросто подвергают его брожению или, скорее, гниению, что должно показаться отвратительным даже завзятым любителям лимбургского сыра или рокфора. Говорят, однако, что трепанг, приправленный пряностями, перцем и прочими разгорячающими специями, которые так любят малайцы, начинает уже нравиться многим европейцам.

Способ ловли до смешного прост. Для этого нужно только иметь хорошее зрение да запастись определенным количеством бамбуковых палок, способных соединяться концами, смотря по глубине воды. Последнюю палку снабжают заостренным крючком, с помощью которого голотурий очень ловко вытаскивают на поверхность. Для предохранения от порчи их очищают от внутренностей, кипятят несколько минут в воде и просушивают на солнце.

Эта прибыльная ловля требует много терпения и ловкости. Поэтому американские и европейские шкиперы всегда берут с собой несколько хороших гарпунщиков, опытный глаз которых умеет различать голотурию на глубине двадцати метров. К этому верному способу крупные предприниматели присоединяют другой, тоже очень действенный, но доступный только при больших средствах, так как он требует большого числа людей и нескольких шлюпок. Такие предприниматели заходят далеко в море, в места, где за голотуриями охотятся редко, и ловят свою добычу во время отлива, подбирая голотурий в бесчисленном множестве у берега. Достаточно двух или трех подобных сборов, чтобы нагрузить целый корабль.

Так действовал и капитан, шхуна которого, имевшая двести тонн водоизмещения, была уже почти загружена, когда он принял к себе на борт временных жителей Буби-Эйланда.

Появление их на борту как будто принесло счастье: голотурий вдруг появилось такое множество, что на восьмой день шхуна, нагруженная доверху, брала уже курс к острову Тимору. Пьер, Фрикэ и Виктор могли теперь считать себя спасенными, так как приближались к европейским поселениям, а от этого первого этапа до Суматры было рукой подать.

Все сочинения по географии единодушно говорят, что остров Тимор находится между Молуккским морем и Индийским океаном и простирается от 120° до 125° восточной долготы и от 8°30' до 10°30' южной широты. Но вот и все или почти все, что можно узнать о нем из специальных источников. Любой согласится, что это очень немного, и люди, не желающие ограничиться в изучении географии одним перечислением французских провинций с Корсикою включительно, справедливо могут потребовать более подробных указаний. Но это будет с их стороны напрасным трудом, потому что одни из географов укажут, например, длину острова в пятьсот километров, тогда как другие храбро уменьшают эту цифру на пятьдесят километров. То же самое произойдет и с шириной, которая будет колебаться между ста пятью и ста двадцатью пятью километрами. О численности населения и не говорю: тут арифметическая фантазия господ географов дойдет, как говорится, до апогея. Положим, что профессор Сорбонны или какого-нибудь провинциального факультета, экзаменуя кандидата на звание бакалавра, обратится к нему с вопросом: