Виктор Сафронов - Жди свистка, пацан

Видя, что Алексей хочет ему возразить и рассказать что-нибудь пустячное, мол есть виза на полгода, все честь по чести. Тот в отчаянии от бестолковости и неумения собеседника слушать мудрые и главное, бесплатные советы бывалых, замахал на него руками.

— Не перебивай. Я, как последний мудак, сижу с горящими трубами тебя развлекаю, вместо того, чтобы опростать шкалик, может и больше, — он наигранно-картинно вытер выступивший пот и продолжил. — Не доверяй соотечественникам, слышишь русскую речь, как можно дальше рви когти от них. Это третье. На силу свою бычью не надейся, твой визави, может просто пристрелить тебя — четвертое. И последнее, когда припрет, будь таким чтобы псам-рыцарям, сиречь немецко-фашистским захватчикам тебя было просто в руки взять противно. Используй, вернее, обрати их брезгливость, себе на пользу. Ну, бывай…

Он протянул ему руку цвета свежеперегнившего навоза. Алексей инстинктивно спрятал свою за спину. Собеседник торжествующе ухмыльнулся.

— Ничего, скоро привыкнешь. С нами здесь не церемонятся. Мы для них нищие оккупанты, — и видно пытаясь оставить хорошее впечатление, добавил: — Звать меня по ихнему Петер, а по нашему — Петр. Если понадоблюсь и не сдохну, к тому времени — спросишь. Если не здесь, то в-о-о-н в тех люках. Но там меня ищи, когда похолодает. А так, я больше на лавочках…

Приседая и бормоча себе под нос что-то радостное, «по ихнему Петер», поковылял опохмеляться. Алексей двинулся в другую сторону, удивляясь превратностям судьбы и странной встрече.

Что с нами делает любовь?

Что ей заблагорассудится, то и делает. Я сам был этому свидетелем…

Когда на пример любимому человеку захочется чтобы мы достали звезду с неба, ну попадет ему такая вожжа под хвост. Мы с охотой лезем в карман и вытягиваем оттуда… Кукиш… Со скандалом и упреками суем под нос нашему божеству, чтобы больше глупостей не говорило и не спекулировало на светлом.

Но если эфирное создание на кукиш обидится, ничего не поделаешь, будешь скакать под музыку ее надутых губок и стараться исполнить любые капризы гневно изогнутых бровей.

Так все и случилось с моим однокурсником, а сейчас главрачом, Птурской областной наркологической лечебницы Куземой Пыр. Тыр-ом.

— Хочешь, вместо звезды я увезу тебя в Париж? — забегая спереди, спрашивал он у своей молодой любовницы. С надеждой, что сегодня у его принцессы не будет болеть голова и она милостиво согласится с его вялотекущими, двухминутными фантазиями — Хочешь? Вот просто так, р-р-раз… и в Париже?

— Хочу… Даже очень, — сладостным, завораживающим мычанием, молвила красна девица. Надеясь, что под разговоры о Париже и во время подготовки к поездке папик замотается и забудет о своих явно преувеличенных достоинствах сексуального тирана.

— В честь нашего отъезда давай соберем друзей и как следует, отпразднуем это событие, — не унимался он, нервно теребя в карманах упаковки с виагрой и тая надежды на разнузданный разврат и грандиозные сексуальные рекорды,

— Давай. Но пить много не будем, чтобы не опоздать на самолет, — лукаво жеманилась она, заранее зная, что чем больше говорить с наркологом, об умеренном питие, тем неумереннее будет происходить его потребление. В результате, все закончиться обычным крепким сном головой в салате или носом в пепельнице.

— А виза французская или, на крайний случай, шенгенская, у тебя есть? — ярился от вседозволенности он.

— Зачем мне виза, если рядом со мной ты, мой мужественный рыцарь, — порхала мотыльком она.

— Но без этого, нас дальше Польши не выпустят, — с придыханием, испуганно оглядывался он при слове Польша.

— И не надо. Одно твое предложение посетить Париж, уже говорит о многом. И вообще… — тут она надувает свои прелестные губки и начинает говорить томно, как с клиентом. — Не создавай в компоте пены… Будем тратить твои деньги, здесь на родине… Их блошиные рынки пусть подождут других дураков.

Так-то вот. Поэзия чувств. Вальсирование души. Одним словом романс с гитарой и, прости господи, беллетристика с бантиком.

Вот поэтому в душную пятницу ближе к вечеру на лоно природы прибыла веселая компания.

— Мы здесь не одни, — томно сказала пышногрудая блондинка, обращаясь к тучному дядьке, судя по замашкам и осанке в виде отвисшего пуза, главному в прибывшей компании. Это и был главрач Кузема.

Я, как бедный родственник педиатр-неудачник при богатой родне стоял в стороне и в обсуждении выбора натуры участия не принимал. Чего уж там. Спасибо, что пригласили…