Виктор Сафронов - Жди свистка, пацан

Прицепленным к поясу десантным ножом отпилил какие-то сучья и понял, что заготовкой дров для отопления, чтобы не порубить себе пальцы, лучше заниматься попозже, когда солнце уйдет и пустыня отдаст накопленный жар в атмосферу. Хотя насчет атмосферы… Существует ли она на самом деле? Пробыв в таких условиях, всего меньше суток, он очень сомневался.

Скомандовал себе: «Не раскисать! Е… Е…»

Но приказу не подчинился. Прихватив отрубленные сучья, поплелся туда, где между барханами загорал раненый Гурам.

Когда Алексей вернулся, гордо неся в руках сучковатую добычу было полное впечатление, что тот по прежнему спит.

Когда тридцатью минутами ранее, очнувшись от сна Гурам не увидел подле себя некурящего дружка своего, ох, и затосковал… Просто внутренняя истерика случилась с неподготовленным к таким поворотам судьбы снайпером с художественным уклоном, посмевшим к кисти, прировнять боевой штык-нож и саперную лопатку. По всему получалось, что бросил его сослуживец на верную гибель, несмотря на пуд соли, которым давились — а все ж таки ели.

Болели раны, полученные в неравном бою. Да и солнце вело себя не очень гостеприимно.

Увидел спускающуюся сверху фигуру, его счастью и радости не было предела. В очередной раз, впадая то ли в сон, то ли в обморок он безжалостно обругал себя всякими плохими словами. И поделом. Не следует так плохо думать о людях.

По-прежнему, чтобы не рехнуться на солнышке, капитан Гусаров продолжал развлекать себя разнообразными занятиями.

Из принесенных в виде добычи сучьев — стал сооружать над головой спящего товарища, что-то похожее на каркас. Это сооружение, после того как он стал накрывать его пластиком из разрезанного мусорного пакета, не простояв и минуты, тут же развалилось. Песок конструкцию не закреплял и не удерживал. Пришлось начинать осваивать премудрости плетения кривых палок с самого начала. Начинал все заново раз десять. Упрямый, спасу нет… Раз одиннадцать делал это в самый последний раз. Но делал.

Он занимался этим строительством из семи веточек медленно, не торопливо, бурча себе под нос:

«Даже в Бразилии с Парагваем, сиеста — это сиеста. Святое время. Спи себе в глухом прохладном подвале, плюя и храпя на все, что за его пределами. Присынай сон с красотками из сериал «Возьми отца за яйца». А здесь, где сиеста, где прохлада, где заслуженный отдых каторжанина? Нетути… Да здравствует свободный творческий труд, на благо демократам, удобно развалившимся в своих креслах с кондиционерами! Сволочи и мерзкие твари! Называется, вырастили зеленого друга… Эти кривые веточки только в задницу Чингачгуку воткнуть, чтобы злее был…»

От его неразборчивых бормотаний, переходящих в проклятия и пожелания провалиться в преисподнюю, всему окружающему миру, с его миролюбивой внешней политикой, с дальнейшими успехами на ниве просвещения и процветания… Что-то еще, в этом же роде… В общем, от всего сказанного, в природе случилось непредвиденное.

В один из моментов, он расставил слова в таком порядке, после которых, как в сказках «Тысячи и одной ночи» начали происходить чудеса. Дело происходит почти на востоке, чему тут удивляться?

От его причитаний и проклятий, в конце концов, откуда-то сбоку появился сотканный из солнца, песка и раскаленного воздуха некий фантом.

Он долго скрипел песком, кряхтел, после упал рядом с Гурамом… Чуть полежав, опершись на локоть, он хоть и с трудом, но приподнялся и сел.

— Дежурный, едрит твою маму! Почему песок такой горячий? — недовольно произнес мираж, дуя на якобы обожженную руку. — По твоей милости, яйца можно на таком песке сварить. Срочно принимай меры или нам придется расстаться.

Гусаров даже не удивился. Он взглянул на подошедшего, широко перекрестился и уверено произнес:

— Сгинь, нечистая сила… Э-э-э..? Как там дальше..? — подняв глаза к небу, пошевелил губами и вспомнив текст, твердо закончил мысль. — Сгинь, окаянная! Пропади! Тьфу-тьфу-тьфу…

Если бы во рту была слюна нечистой силе пришлось бы долго утираться, Гусаров целился ей точно в глаз…

— Ага! Щас, — язвительно произнес вредный дух. — Прямо разбежался и сгинул… Ты, глазенки-то протри, не видишь, я же раненный…

Как бы не было тяжело, как не жарко, но Гусарову пришлось удивиться. В нечистую силу, как в таковую, он не верил, а в раненную и тем более… Материалист, ядрит его палкой…

— Жив, — устало ворочая жестким шершавым языком спросил Алексей.