Виктор Сафронов - Легионеры

И в сердцах швырнул телефон в стену. Телефон превратился в мелкие брызги. Схватив чью-то шмотку, сбежал вниз, посмотрел, как себя чувствует Степан Андреевич. Сел рядом. Подложил ему под голову чужую куртку. Попытался успокоиться. Но нервная дрожь сотрясающая тело, не давала спокойно усидеть на одном месте. Он опять побежал наверх…

Там все было по-старому. Правда стонов и плача, как полчаса назад не было. Взгляд упал на лежащие шприцы заполненные бесцветной жидкостью. Из этого хозяйства он машинально взял первый попавшийся. Невидящим взглядом озирнулся по сторонам. Острая, как перец, кровь, закипала, туманя взор. Берегов океана его гнева видно не было. В утлом челне бушующих чувств, эмоции понесли его неизвестно в какую сторону.

Клокочущая ярость захлестывала горло и не давала нормально дышать. Он рванул ворот рубахи. Дышать стало чуточку легче.

Нагнулся.

Резким движением, через штанину, он вколотил иглу в бедро ближайшему бандюку. Тот почти сразу открыл глаза. Алексей поднес к его носу шприц.

— Что это?

Острие иглы было направленно прямо в зрачок. При таких обстоятельствах, не хочешь, а скажешь.

— Приводит дурака в чувство, после нашего лекарства… — не отрывая глаза от иглы, стараясь быть умным и покладистым, почему-то прошептал тот.

— Что вы от них хотели?

Гораздо более мягко поинтересовался Алексей у плохо соображавшего грабителя, указывая на сложенную у стены поленницу тел.

— Денег… Забрать…

Пробормотал мордатый тип, плохо представляя себе где он находиться и с кем говорит. — «Ты только старшому не говори.»

— Сема… Солдафон? Наводчик? — указывая на того, кто лежал рядом, спросил Алексей.

— Нет, он у нас «старшой», вместо «бугра» будет, — замотал тот головой, чуть ли не с обидой. — Его идея… Он показывал, а мы этих олухов сюда собирали… Не знали… у кого все деньги… вот всех и притащили…

— Значит, говоришь денег захотелось?

Опять с нескрываемым участием, поинтересовался Алексей, разглядывая преступника взглядом патологоанатома, — «Боюсь, что они тебе уже не понадобятся…»

Должно быть он хотел еще что-то сказать, а может быть даже и сделать. Но от стены раздался протяжный стон, именно стон, не песня, одного из лежащих…

— А потом, что с ними хотели сделать?

Он повернул залитую кровью, бандитскую морду в сторону сложенного штабеля из непонятных тел.

— В канализацию их побросать… Вместе с тобой, ментяра поганый!

Распоясавшийся преступник, вдруг резко выбросил вперед руку. Коварно и подло пытаясь выбить глаз, у мирно сидящего перед ним на корточках Алексея. Тот легко увернулся.

— Не балуй, агрессор!

После чего легким и стремительным ударом в область сломанной до этого переносицы, отключил лежащего бандита на более длительное время.

Потом поднялся и только после этого обратил внимание на то, как сильно вспотел в неснятой с вечера куртке с деньгами. Однако курточку все равно не снял. Только оттер пот со лба. После подошел к ближнему из сложенной скирды, тому, кто с мешком завязанной на голове лежал у стены и громко стонал от жалости к себе… Тем же «ножом бабочкой», перерезал мешковину и скотч, которым был скручен добрый человек, по рукам и по ногам.

Из мешка показалась пыльная голова Мыколы. Икая от ужаса и выпитого, заикаясь от страха, тот на чистом русском языке тут же отрекся от «неньки Украины». Чтобы ему поверили окончательно и бесповоротно, призвал к суду истории над Степаном Бандерой и его пособником Мельником.

Бить и резать москалей он уже не хотел. Главное было то, чтобы они его не били и не резали. В сущности оказался обычным болтуном, не способным личным примером, пламенными призывами и искрометными заявлениями, увлечь за собой на последний и решительный бой, притаившихся за каждым углом настоящих патриотов и творческую интеллигенцию.

Чтобы быстрее привести «главного друга всех русских на земле» в чувства, скрытный, но мощный «Олесь» вколол ему то, что было в другом, еще не испытанном на преступнике шприце.

Пока Мыкола приходил в себя, остальным потерпевшим также был введен препарат. Они все очень быстро зашевелились. Приходящему в себя Мыколе, он постарался быстро и главное, доходчиво на языке межнационального общения, объяснить все происходящее.

— Держи нож, помоги своим освободиться от мешков и пут, — передавая нож он вскочил, чтобы бежать к Механику лежащему на улице.

— Погоди Олесь, — плохо слушающимся языком, опять перешел на великий язык Т. Г. Шевченко, негласный лидер нацменьшинства Мыкола. — Что произошло? Почему мы здесь?