Виктор Сафронов - Легионеры

Пожалев его, от себя добавил, если он со вчерашнего еще похмельный и с остаточными алкогольными явлениями… Не дай бог с запахом, пусть срочно выпьет пол-литра растительного масла, а если не поможет, то погоны лучше самому аккуратно срезать и не давать повода для того, что бы начальники рвали их с мясом. От этого могут попортить китель, а в нём еще придётся работать на даче.

Краймондович даже обиделся на такие намеки. На том и распрощались.

В кабинет постучался конвойный.

Привели Коломийца. Но вот беда, допросить его, как положено, времени не было. К приезду начальства необходимо было привести всю документацию в порядок.

Начальник оперчасти про себя пожалел, что из-за бюрократических процедур, до контакта с «матерым уголовным волчищем», опять руки не дошли. Однако, коль скоро человеческий материал для пролетарской перековки доставили, пригласил его в свой кабинет.

На чистом, русском языке, что нашло подтверждение в протоколе о привлечении к ответственности, за неподчинение администрации ИТУ, влепил своей властью, десять суток ареста и направил в штрафной изолятор.

— Читай… Распишись, что ознакомлен, — он с невозмутимым видом пододвинул бумагу. — Если не согласен, можешь написать свое мнение.

— Что там, начальник?

Рысак хотел казаться равнодушным. Но глаза уже бежали по тексту постановления.

— Десять суток штрафного изолятора, — буднично и спокойно ответил «кум».

И чуть ли не с обидой просил: — А ты чего ждал? Грамоту тебе или направление в санаторий за то, что уклоняешься от работы, не идешь на контакт с администрацией? Остаешься с антисоциальными установками?

— Да это беспредел!

Задохнувшись от возмущения закричал Рысак. В доказательство своих слов, он уже совсем было, хотел порвать на себе рубаху, но передумал. Рубаха-то была почти новая. Всего второй год как ношена.

— Возможно, — опер даже не удивился возмущенной реакции Коломийца. — Но если хочешь жаловаться, часа через два, прибудет надзирающий прокурор, можешь сразу составить заявление. Я лично передам.

Знал. Знал, змей поганый, что уркам западло обращаться за защитой к кому бы то ни было из правоохранительных органов. Еще издевается?

Рысак ни слова не говоря повернулся к двери, у которой привлеченный шумом, уже стоял конвойный. Заложив руки за спину, двинулся к двери. Но когда выходил из комнаты опер обращаясь именно к нему, негромко произнес:

— Посидишь под конвоем, целее будешь… А может и умнее… — но зек уже выходил из кабинета.

Глядя ему в чуть ссутулившуюся спину он подумал, что когда приедет комиссия, им будет о чем поговорить с Коломийцем. До появления начальства, продолжил писать никому не нужные бумаги.

Когда Рысак не торопясь двигался в штрафной изолятор, по дороге ему передали теплые вещички и продукты с сигаретами. Там же находилось и «малява» — письмо на папиросной бумаге, за подписью Байкала, смотрящего их региона.

В переданной записке ему передавался привет с пожеланиями держаться и уверениями в том, что воры знают о его непричастности к убийству. В переданной весточке с воли, была очень интересная приписка. Там говорилось, что из-за плохого климата тех мест, в которых он оказался, братва приняла решение, о перемене его места жительства.

И уже совсем не понятно. В конце письма, имелась настоятельная просьба поберечь себя, так как с воли ему грозит опасность. Почему с воли? И какая опасность? Уточнений не было. Однако, можно было только удивляться оперативности и быстроте лагерного телеграфа. Где надо было находиться отправителю письма, чтобы оно так быстро попало Рысаку в руки?

Рысак, сидя на голых нарах, задумался о бренности человеческого существования, в целом и воровского, в частности. Вполне возможно, что слов он таких не знал. Тем не менее, общий смысл заключался именно в этом.

До момента его коронации, он особо дорогу никому не переходил, разве что «маруху» в каком-нибудь притоне, с таким же, как и сам, пьяным и горячим — не поделит и, для понтов, схватиться за рукоятку пистолета или ножа. А тут, разом, столько навалило. Вроде бы интересы схлестнулись и пересеклись только с одним человеком, а какой резонанс? Как стало аукаться из всех углов и щелей?

К чему готовиться? Как поступать?

С братвой обсуждать проблемы, было нельзя. Так как, говорить о верности воровским идеям это одно, а делить деньги и власть — это другое. И кто поручиться за то, что они, то есть отбывающие наказание на этой зоне, не были повязаны в своих интересах с Данилой. Думать иначе, это заниматься обманом и самозомбированием в стиле лекторов политпросвещения приснопамятной эпохи.