Луи Буссенар - С Красным Крестом

— Но твоя кожа стала белая и розовая… Кто бы поверил этому!.. Право, я начинаю не верить своим глазам.

— Ах, это были сущие пустяки; мне стоило только хорошенько умыться, чтоб снова стать француженкой, которая сердится на итальянцев и любит твой храбрый народ, так мужественно защищающийся от неприятеля.

— Ты хорошо говоришь, девица. И я люблю твою большую, прекрасную страну — Францию.

Затем, вспомнив вдруг свое обещание, он сказал:

— Ты помнишь, вчера я обещал сделать тебя главным доктором моей армии. Теперь это дело решенное! В присутствии всего моего войска я возвожу тебя в это звание, равное генеральскому. Ты будешь получать генеральское жалованье, такой же паек, и тебе будут отдавать такие же почести. Ты будешь моим врачом, и врачом императрицы Тап-Ту, моей супруги; ты будешь ухаживать за моими ранеными.

Затем, обращаясь к одному из важных сановников, он сказал громким голосом:

— Такова моя воля!

Ошеломленная этой быстрой сменой обстоятельств, Фрикетта, тем не менее, вполне владела собой. Она в трогательных выражениях поблагодарила африканского монарха.

Негус ласково улыбнулся и со своей обычной приветливой простотой протянул свою большую руку молодой девушке. Она положила ему на ладонь свою пухленькую лапку, и, обменявшись крепким рукопожатием, как бы в подтверждение заключенного договора, негус и Фрикетта расстались.

Менелик отправился в Макаллэ, чтобы лично присутствовать при сдаче крепости; Фрикетта же, относясь, по обыкновению, серьезно к своим обязанностям, немедленно принялась за дело. Сделавшись важным лицом в абиссинской армии, она уже могла создавать, изменять, распоряжаться, как ей было угодно.

Она широко воспользовалась своей властью на благо несчастных раненых, которыми мало занимались и которые умирали в страшных мучениях, покоряясь судьбе.

Негус приставил к Фрикетте в качестве переводчика того абиссинца, который хорошо говорил по-французски. Он действовал, приказывал, доставал все нужное именем той, чьи слова точно переводил.

Барка сохранил свои обязанности ординарца. Он был на все руки — ходил за мулами, работал в аптеке, исполнял поочередно роль повара, фельдшера, солдата… одним словом, поспевал всюду и везде.

Это не мешало ему занимать важное положение и повелевать целой армией слуг, которых он умел заставить слушаться одного своего взгляда, одного жеста…

Ему дали лошадь в великолепной сбруе, ружье, кавалерийскую саблю, и он не помнил себя от радости, когда ему пришлось командовать конвоем тэбии, которая верхом на муле сопровождала армию в ее движениях, разделяя с нею все трудности и опасности.

Фрикетта сразу приобрела всеобщее уважение и любовь. Ее приветливость, веселость, преданность делу и искусство действовали чарующим образом, и среди ста тысяч человек не было ни одного, который не был бы готов отдать за нее свою жизнь. Кроме того, о ней сложилась уже целая легенда.

Не обладает ли она сверхъестественным даром принимать образы, какие ей вздумается, и преображаться мгновенно по своему желанию?

Повод к этим рассказам подала дополненная и искаженная история химического маскарада, благодаря которому Фрикетта из белой превратилась в негритянку, а из негритянки снова в белую, притом в такой короткий срок.

А между тем эта метаморфоза объяснялась весьма просто. Фрикетта терпеливо рассказала королю, как в тюрьме Массовы она вычернила свою кожу простейшим способом: у нее было в распоряжении довольно большое количество ляписа, известного своим свойством чернеть на воздухе или, скорее, на солнечном свете.

Зная это свойство ляписа, Фрикетта распустила в достаточном количестве воды весь свой запас его, вымыла раствором лицо, шею, руки и ноги и влезла на стол своей тюрьмы, где на нее падал свет.

В короткое время она почернела… превратилась в настоящую негритянку.

Прибыв в лагерь Менелика, она нашла в одной из походных аптечек необходимые средства для возвращения коже ее натурального цвета. Нескольких обмываний раствором йодистого калия было достаточно для этого чуда.

Менелик никак не мог понять этого.

— В таком случае ты и меня из черного можешь сделать белым, а потом опять из белого черным? — спрашивал он.

Подобное логичное, на первый взгляд, рассуждение оказалось неприменимым на практике, по крайней мере при настоящем состоянии химии, насколько ее знала мадемуазель Фрикетта.

Впрочем, новые драматические события несколько отвлекли внимание абиссинцев, дав свежую пищу их физической и умственной деятельности.