Владимир Прибытков - Завещаю вам жизнь.

Откуда-то просочилось и пошло гулять выражение «Красная капелла»*. Утверждали, будто так выразился рейхсфюрер и что речь идет об огромной разведывательной сети русских, о русских радистах, засевших в узловых звеньях государственного аппарата.

Но толком никто ничего не знал.

Утром 9 сентября Хабекер, как всегда, явился на работу ровно в девять. Следствие по делу двух офицеров, подозреваемых в связи с Интеллидженс сервис, подходило к концу.

Хабекер подсчитал: сегодня среда, работа над обвинительным заключением займет остаток недели, стало быть, ему выпали спокойные дни.

Однако во втором часу Хабекера неожиданно вызвали к советнику Редеру.

Редер, полный, седеющий, выглядел мрачным: пористая кожа большого лица пожелтела, под глазами набряк ли черные мешочки.

Выслушав доклад, Редер не кивнул, выражая одобрение, и не пошевелил бровями, выказывая недовольство, а лишь переставил на другое место бронзовое пресс-папье и неожиданно приказал передать написание обвинительного заключения другому чиновнику.

«Красная капелла» — название, измышленное гитлеровцами для обозначения мифической, никогда не существовавшей разведывательной организации. В настоящее время название «Красная капелла» и бредни о ней подхвачены реакционными кругами на Западе с целью разжигания шпиономании.

Хабекер ощутил укол самолюбия, встал, чтобы сказать: «Слушаюсь!*, — но Редер взглядом остановил подчиненного.

— Вам будет поручена другая работа, — глухо сказал Редер. — Более необходимая и важная.

Хабекер выпрямился на стуле.

Редер из-под бровей изучал его немигающими глазами.

— Что вы слышали о «Красной капелле*? — в упор спросил Редер.

Хабекер на миг замешкался.

— Не лгать! — предупредил советник юстиции.

— От штурмфюрера Гинце я слышал, будто речь идет о русских шпионах, — отрапортовал Хабекер.

— Точнее.

— Ничего больше, господин советник.

Редер несколько секунд продолжал смотреть Хабекеру в глаза, потом, видимо, поверил. Взял остро отточенный карандаш, записал что-то на чистом листе бумаги. Наверное, фамилию штурмфюрера Гинце. С минуту смотрел на бумагу.

— Волей рейхсфюрера я назначен руководителем следствия по совершенно секретному делу номер четыреста девяносто пять дробь девяносто два, — сказал Редер. — Вы избраны мною в качестве одного из помощников.

Хабекер встал и щелкнул каблуками. Редер жестом приказал сесть.

— То, о чем я расскажу, и то, что вы узнаете во время следствия, не подлежит разглашению, — сказал Редер. — По всем вопросам, какие могут возникнуть, будете говорить только со мной. Или, если понадобится, с высшими чинами.

— Слушаюсь!

Редер снова оглядел криминаль-комиссара.

— Повторяю: никто не должен услышать от вас ни одного слова, ни одного намека на существо дела, — сказал Редер. — За полное сохранение тайны отвечаете жизнью.

— Да, господин советник, — сказал Хабекер и незаметно облизал пересохшие от волнения губы: подобное вступление ничего приятного не обещало.

— Речь идет о судьбе империи, — сказал Редер. — Совершено преступление, каких не знала история. Врагу удалось нанести Германии тяжкий удар. Теперь только от нас зависит решительно ликвидировать последствия этого удара и предупредить возможность нанесения новых .

Пока советник говорил общими фразами, но и от них веяло зловещим холодком катастрофы. Впоследствии Хабекеру казалось, что он ощутил этот холодок физически.

— Да, господин советник, — сказал Хабекер, чтобы сказать хоть что-то.

Редер наконец опустил, но тотчас вновь поднял темные веки.

— «Красной капеллой» рейхсфюрер назвал мощную разведывательную организацию русских, раскинувшую свою сеть по всей Европе, — сказал Редер. — К несчастью, в среде немецкого народа тоже нашлись предатели, много лет работавшие на Москву. И самое страшное, что эти предатели проникли в государственный аппарат, в армию и промышленность, где до сих пор пользовались полным доверием. Таким образом, они регулярно выдавали противнику все наши планы, сводили на нет все наши усилия и жертвы!

Хотя Редер, конечно, знал о том, что рассказывал, и рассказывал, конечно, не первый раз, он все же не мог сохранить выдержки. Руки снова схватили и завертели пресс-папье.

— Теперь понятно, почему мы не смогли разгромить русских в сорок первом! — вырвалось у советника. -Но размеры национального бедствия полностью еще не определены! Нас еще ждут разочарования, младший штурмфюрер. Вот почему надо проявить железную выдержку и железную веру! Ибо какими бы страшными ни были итоги следствия, его мы доведем до конца. Эту опухоль надо не вырезать. Ее надо вырвать. Понадобится—с живым мясом. Чтобы не осталось ни одного зараженного участка!