Марио Эскобар - Секрет ассасинов

— Ты права. Мы достигнем цели, — воодушевился Линкольн.

— Вот это мне нравится, — согласилась с ним Алиса и заключила Линкольна в объятия. Несколько секунд они так стояли и молчали. Потом Линкольн отстранился и посмотрел Алисе прямо в глаза.

— Хочу сказать тебе еще кое-что.

Голос мужчины слегка дрожал. Во рту у него пересохло, а сердце бешено колотилось.

— Выкладывай, — сказала Алиса, ухватив его за руки.

— Мы уже хорошо знакомы. За последний год мы очень сблизились. Я очень хорошо чувствую себя рядом с тобой, ты сделала меня счастливым.

— Спасибо, Джордж, — прошептала Алиса, посмотрев на него повлажневшими глазами.

— Ты знаешь, что ты мой самый любимый человек на свете.

Алиса наблюдала за выражением лица Линкольна. Он был хорошим человеком, привлекательным и верным до смерти. Муж, о котором только может мечтать любая женщина.

— Именно поэтому я не могу позволить тебе страдать по моей вине. Быть женой негра в мире, подобном тому, в котором мы живем, это значит влачить жалкое существование. Наши дети не будут принадлежать ни к одному из двух несовместимых миров, а тебе придется отказаться от всего того, что ты любишь, — проговорил Линкольн охрипшим голосом.

Сначала Алиса никак не реагировала, лишь опустила голову, проявляя сдержанность. В ее жизни уже случалось, когда она была уверена, что влюблена в мужчину, однако теперь она стала достаточно взрослой и знала, чего хочет, а от непонимания Линкольна ее сердце вот-вот могло вырваться из груди.

— Ты прав, будет лучше, если мы оставим это, — нашла что сказать Алиса и вскинула подбородок.

— Спасибо, — согласился Линкольн, пожимая ей руки.

Алиса отпустила его руки и откинулась на спинку дивана. Она чувствовала сильнейшую боль в сердце, боль физическую, которая затрудняла дыхание.

— Пожалуйста, ты не мог бы оставить меня одну?

— Да, — ответил, вставая, Линкольн.

Он вышел из купе и остановился в проходе. Посмотрел в открытое окно на звездную ночь. Он никогда не чувствовал такой ярости, как сейчас. Цвет его кожи всегда был для него поводом для гордости, но теперь Алиса разорвала его гордость в клочья. Он постарался умерить мучавшие его злость и боль, но так и не смог сдержать слез, которые потекли по его лицу цвета красного дерева. Никогда им не овладевало такое отчаяние, и никогда он не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас.

Офицеры Верховного командования сидели в креслах и с нетерпением ожидали, что скажет генерал Энвер. Генерал встал и молча дожидался, когда прекратится перешептывание.

— Наши опасения подтвердились. Армяне в Ване и на прилегающих землях встают на сторону русских. Они предали империю, так что у нас остается лишь один способ действий.

Говорил генерал весьма решительно. Многие члены Верховного командования согласно кивали, потому что в большинстве они были турками-мусульманами. Со времени прихода к власти младотурков евреи, армяне и курды смещались со своих постов как в администрации, так и в армии.

— Но не воспротивится ли этому султан? — спросил один из офицеров.

— Султан будет делать то, что скажем ему мы, — ответил Энвер.

— А что подумают наши союзники? — задал вопрос другой офицер.

— Мы уже информировали о нашем решении австрийцев и немцев. Сейчас их больше всего волнует вопрос, как одержать победу в войне. Они также против возникновения свободной, пророссийской Армении, но просят нас действовать осмотрительно и решать проблему как можно скорее.

— Каким образом нам удастся решить проблему с более чем тремя миллионами людей? — спросил Мустафа Кемаль.

Глаза Энвера гневно сверкнули. Ему были хорошо известны прагматические воззрения друга: использовать в своих целях непопулярные решения, самому же при этом остаться в тени.

— Мы сделаем с ними то же самое, что сделали с греками несколько лет тому назад. Депортируем их…

— Но куда? У анатолийских греков была Греция. Пошлем их на земли, занимаемые русскими, чтобы они пополнили российскую армию?

— Разумеется, нет, Мустафа. Мы уже несколько недель перемещаем армян на юго-запад. Многие из них сосредоточены в Сирии. Пока война длится, я ради них и пальцем и не пошевелю.

— Но это означает обречь их на вымирание, — возразил Мустафа.

— Это единственный способ решить проблему. Мы должны ликвидировать всю их элиту, а также большую часть молодых мужчин, а остальных оставить на естественное вымирание! — почти прокричал Энвер и стукнул кулаком по столу.