Игорь Астахов - Чужая дуэль

Беспрепятственно миновав косо висевшую на чудом не оборвавшейся гнилой ременной петле дряхлую калитку, и едва касаясь носками утоптанного копытами снега, испятнанного конским навозом, хотя самих лошадей не было ни видно, ни слышно, я стремительным рывком преодолел расстояние до входной двери. Приложил ухо к шершавым, неприятно холодящим доскам и, крепко зажмурившись, сосредоточенно вслушался.

На внутренней стороне век замельтешили разноцветные огоньки множества аур, а в голове зашелестели отзвуки голосов. Не прошло и минуты, как я окончательно удостоверился, что не ошибся адресом. От моментально вскипевшего в крови адреналина затряслись руки, а из съежившегося до размеров кулака желудка хлестануло безумное бешенство, застившее взгляд кровавым туманом.

Судорожно сглотнув остатки пересохшей от неукротимой жажды убийства слюны, я сморгнул так некстати навернувшуюся на глаза соленую влагу и потихоньку, стараясь невзначай не скрипнуть, приоткрыл незапертую дверь. Бесшумно скользнул в сумрачные сени, плотно занавешенные едким табачным дымом, остро приправленным кислятиной перестоявшего рассола и, стараясь глубоко не вдыхать, замер, осматриваясь.

В паре шагов впереди, загораживая проход, маячила туго обтянутая потертым армяком необъятная спина. Не в силах больше сдерживаться, я разогнался в стелющемся, чтобы не ненароком не сломать собственную шею о низко нависающий потолок прыжке, расплескивая пяткой податливый жир на пояснице, перебил хребет тяжело пыхтящему перегаром увальню. Не успевший даже охнуть верзила, с оглушительным грохотом, да так, что ощутимо подпрыгнули стены, обрушился на пол.

— Эй, Боров! Ты там, поди, совсем окосел, коли на ровном месте спотыкаешься? Смотри у меня, фатеру окончательно не развали? — вырвался из общего гула до боли знакомый хрипло-сорванный голос.

Один из подручных покойного Жорки Головни, вальяжно развалившийся в нелепо смотрящемся здесь дорогом резном кресле во главе часто заставленного мутными бутылками и щербатыми тарелками с незатейливой закуской стола, напряженно застыл с зажатой в задранной руке замусоленной картой.

«Валить надо было эту падаль еще тогда, при первой встрече. Эх, знать бы, где упасть…» — запоздало пожалел я, наступая на пружинисто промявшийся живот не подающего признаков жизни толстяка и шагнув прямиком под большую керосиновую лампу, мерно поскрипывающую на косо вбитом в закопченную потолочную балку ржавом крюке, шевельнул онемевшими от ненависти губами:

— Привет ублюдки. Гляжу, не очень-то тоскуете здесь без меня.

Вздрогнувший от неожиданности негодяй, все же сумел взять себя в руки. Чуть замешкавшись звонко, с размаху шлепнул картой по никогда не знавшим скатерти, изборожденным несчетными шрамами и зарубками, доскам столешницы. Затем, ликующе ощерив черную прореху на месте выбитого левого клыка, пихнул плечом примостившегося рядом подельника.

— Глянь-ка, Калган, во фарт мне нынче валит. Вишь, напрасно ты скалился, когда давеча забивались. Говорил же, стоит разок шмару евоную пером щекотнуть, так и ноги топтать не доведется, сам до нас прискочит. Посему гони волыну, моя она теперя.

Остальной сброд, полтора десятка чумазых, неряшливо одетых лохмато-бородатых мужиков неопределенного возраста, притих, увлеченно ожидая продолжения представления. Калган же, не на шутку раздосадованный проигранным спором, налился темной кровью, привстал, угрожающе нависнув над столом и обжигая меня ненавидящим взглядом, процедил:

— Зря ты сюда, фраерок, нос сунул. Теперя не обессудь, за все сполна уплатишь. Кровавыми слезьми умоешься. Умолять будешь глотку перерезать, когда голодные псы из твоего заживо вспоротого брюха потроха выжрут…

Он еще продолжал натужно сипеть, брызгая слюной и все сильнее багровея через несмываемый, грязно-бурый загар, но я видел только мясистые, шевелящиеся внутри спутанной волосяной поросли, губы. После того, как только что один из извергов цинично ухмыляясь, признался в убийстве моей Даши просто так, на спор, в моей голове поселилась звенящая пустота. Я молча стоял и смотрел только на эти фиолетовые от беспрерывной пьянки губы, с омерзительно вскипающей в уголках слюной, изо всех сил стараясь вырваться из плена кошмара. На миг мне показалось, что это только сон, и стоит сделать всего лишь небольшое усилие, чтобы снова проснуться в объятьях любимой женщины. Однако в реальность меня вернул грубый толчок в спину, сопровождаемый перепуганным ревом: