Джилл Грегори - Охота на праведников

Если плоть — источник зла, то зачем усмирять ее, борясь против собственной природы? Только душа может быть единственным источником чистоты. Поэтому он всегда, начиная работать, весь, полностью, отдавался работе. А если начинал развлекаться, то уж ни в чем себе не отказывал.

Сейчас настало время для развлечений.

Взглянув на часы фирмы «Вачерон Константин», он понял: древняя церемония на Сицилии уже началась.

А сам он сегодня вечером должен изобрести собственную церемонию, которая даст ему новые, свежие силы.

Опираясь на трость, он поднялся на ноги. Тяжело ступая по мраморному полу в холле своего особняка на Блендфорд-стрит, он впервые почувствовал, что вот уже больше суток не ел по-настоящему. С этим пора кончать.

Войдя в спальню, он позвонил, вызвал Джильберта и сказал ему:

— Сделайте для меня заказ в «Тамаринде» сегодня вечером — обычный стол в обычное время. Мне также понадобится партнерша — тип Кейт Бланшет. Позаботьтесь, чтобы она оказалась там за полчаса до моего прихода.

Когда слуга удалился, хозяин дома разделся, бросив одежду на кровать, и снял золотой медальон, который обычно носил на шее, — две змеи с алмазными глазками, кусавшие друг дружку за хвосты, свившиеся в восьмерку. Не без удовлетворения он отметил про себя, что его талисман выше по значению, чем у отца. Впрочем, так и полагается Змею.

Ледяной душ, как это всегда бывало, освежил его и вернул бодрость.

«Пусть конец мира подождет еще несколько дней», — решил он, намыливая спину и ягодицы с вытатуированными на них черными змеями.

Наслаждение хорошей едой, сексом, всеми чувственными удовольствиями обострит его ум на последнем этапе борьбы. Вскоре этот мир с его жалкими небоскребами, надоедливо шумными заводами, лже-церквями и мнимыми правительствами развеществится и исчезнет. Все это — зло, чисты только душа и Источник духа.

Но на сегодняшний вечер он отсрочит поиск окончательной чистой истины, на время забудет о проклятых последних именах и предастся плотским утехам.

Конечно, только для блага своей души.

«Шен Йянхао», «Гленда Макфарон», «Хасан Хабари», «Любомир Залевский», «Дональд Вольтсон», «Руфус Ёнсон», «Ноэлания Триас», «Генрик Коленко», «Сандра Гудзон», «Мцобанци Нкселе»…

Дэвид лихорадочно перелистывал страницы журнала, набирая имена с разных страниц. К полуночи он нашел до пятидесяти таких имен. Но не все они несли какую-то понятную ему информацию, а некоторые, по компьютерным данным, «не были найдены».

Затем Дэвид дошел до имени Марика Дубровска. Это имя не раз объявляли в новостях из Кракова. Женщину с таким именем застрелили ночью два года назад в отеле «Высоцки». Сведений об этом деле в дальнейшем не поступало, и, судя по всему, убийство осталось нераскрытым.

Некто Симон Розенблатт оказался одной из жертв холокоста, в 1942 году попав в газовую камеру в Треблинке. Еще один человек в его перечне оказался американским моряком, погибшим во время бомбардировки Пёрл-Харбора. Нашлось еще три Симона Розенблатта, все они погибли между 1940 и 1945 годами.

Тойя Линкольн, детройтский социальный работник, утонул у берега с канадской стороны реки Детройт.

Дэвид печатал на компьютере одно имя за другим.

Дональд Вольтсон тоже оказался не один. Под таким именем значились электрик из Нью-Брунсвика, писатель из английского Бирмингема, дантист из Санта-Барбары и другие. Но все они погибли, причем трое — в течение прошлого года.

У Дэвида начали дрожать руки.

К семи часам утра он выявил сто восемьдесят имен в своем журнале. По шестидесяти из них он нашел сведения, сорок восемь из них погибли…

Дэвид просмотрел перечень. Люди из всех частей света и жившие в течение нескольких веков. Среди них множество людей всех народов и всех религий.

Все они находились у него в журнале.

Все они возникли у него в мозгу.

— Вот такие дела, Дилон. По-твоему, я свихнулся?

Отец Дилон Макграт пристально посмотрел на Дэвида проницательными синими глазами, много повидавшими за сорок пять лет его жизни.

— То обстоятельство, что в твоей голове возникло имя Беверли Панагопулос в день ее гибели, а потом ты обнаружил ее имя в своем журнале, не означает, что ты «свихнулся». Психика твоя, пожалуй, нестабильна, но не более.

— Если бы нестабильность приносила прибыль, я бы сейчас был самым богатым человеком в мире, — невесело пошутил Дэвид.

Дилон криво усмехнулся. Дэвиду всегда казалось: его черная шевелюра, красное лицо и плотная комплекция делают его более похожим на пирата, чем на пастора и главу кафедры теологии. Но это, судя по всему, что Дэвид узнал об этом человеке за восемь лет их дружбы, было чисто внешнее сходство.