Эдуард Арбенов: Берлинское кольцо

Никто не проронил ни слова. Видимо, офицеры не знали, куда девался ариповский «аурет».

— Считаю до пяти! — снова предупредил полковник. Руки его дрожали, и каждому казалось, что вот сейчас автомат полоснет огнем.

Тогда поднялся Рашид-бек.

— Спокойно, господа, — оказал он тихо. Поразительно тихо. У этого турка была выдержка. — Пистолет будет возвращен… Но при одном условии. — Рашид-бек посмотрел на Арипова. Внимательно, в упор посмотрел, и добавил: — Господин штандартенфюрер назовет сейчас фамилии офицеров, причастных к заговору…

Тишина была такой, что Саиду стало жутко. Руки Арипова по-прежнему дрожали, и ствол автомата нервно поплясывал, тычась то в одно, то в другое лицо. Штандартенфюрер должен был заговорить или заставить заговорить автомат. А он вдруг повернулся и выскочил на улицу. Уже на улице автомат заговорил. Но не очередью. Саид услышал пять отдельных выстрелов. С короткими паузами.

А потом зазвучали еще выстрелы. Много выстрелов, не у школы, а в селе, около казарм.

Восстание, — понял Саид. — Восстание полка. Класс с первыми же выстрелами переполошился. Офицеры опрокинули стол, пытаясь поскорее выбраться на улицу. Рашид-бек кричал, приказывал остановиться, но его не слушали. Тогда он выхватил пистолет — у него оказался второй пистолет — и стал стрелять в спины бегущих офицеров.

У самого леса Саида окликнул полковник.

— Унтерштурмфюрер!

Саид приблизился к нему, разгоряченному, мокрому от пота и снега. Нашел его руку и пожал ее. Она все еще дрожала, усталая, возбужденная рука.

— Конец, — сказал полковник. Но не облегченно сказал, а с тревожным волнением в голосе.

— Да, — ответил Саид. — Конец… И начало. Идите! Там ждут…

— Вместе… — попросил Арипов. Ему все еще страшно было вступать в лес.

— Я потом, — объяснил Саид и прислонился к сосне.

Мимо шли легионеры. Шли и иногда стреляли. Стреляли в воздух. Надобности в этом не было, никто не преследовал восставших, но возбуждение еще не улеглось и требовало какого-то выхода.

Проследовал последний легионер. Задержавшийся почему-то. Почти бегом. Сгинул в темноте.

Снег все падал и падал. Не таял больше. Сосны стали белеть, сначала на маковках, потом ниже, у стволов, на старых ветвях. И земля посветлела. Посветлела там, где стоял Саид. Холодная пороша прикрыла жухлую траву, мертвые иглы и следы сапог. Ровные, глубокие следы. Все стало белым и чистым. Будто не прошел здесь никто, не тронул тишины и покоя. Не стрелял, не торопился, не испытывал страха и надежды. Не мучился слезами отчаяния и радости.

А он прошел. Прошел, хотя снег у леса казался нетронутым и напоминал о вечной тишине и мире…

Мы расстаемся с ним. Расстаемся не потому, что окончился путь человека или усилия наши, направленные на восстановление минувшего, ослабли. Нет. Потерялись следы. У той самой опушки зимнего леса, у той сосны, что укрыла в непогоду уставшего разведчика. Когда полковник вернулся к опушке, Исламбека там уже не было. Никого не было. Только тишина и летящий синий снег.

Это дало право полковнику спустя много лет сказать: «В моем батальоне он был до момента восстания, до ухода в лес. Он называл себя адъютантом гауптмана Ольшера». Называл, хотя настоящего имени, настоящего звания Исламбека Арипов не знал.

События развиваются так, что настоящего имени не называем и мы даже в час расставания. Не называем и подлинного имени самого Арипова, имени гауптмана Ольшера, «шахини» Рут Хенкель, начальника отдела гестапо Курта Дитриха. Остался Бергом и Рудольф Берг, Надие Аминова — Надией. Что-то останавливает нас от оглашения настоящих имен людей, с которыми пройден немалый путь. Возможно, пробелы в цепи поисков, неизбежные пробелы. Они вынуждают предполагать и додумывать, восстанавливать утраченное временем. А может быть, просто уверенность в том, что пробелы будут заполнены и человек встанет во весь рост, живой. Да, живой в прямом смысле. Еще не все найдено, не все тропы исхожены, не все люди спрошены, люди, видевшие собственными глазами героев «Феникса» и «Берлинского кольца». Сама жизнь, события сегодняшнего дня подтверждают это мнение. Недавно в центральной советской печати появилось сообщение о Баймирзе Хаите — человеке со шрамом и Вали Каюмхане (это подлинные фамилии). Не можем отказать себе в удовольствии привести абзац из газеты, излагающий завершение сюжетной линии двух «героев»: «…по заданию Вали Каюмхана и некоторых «друзей» из ФРГ гитлеровский выкормыш Б. Хаит в конце апреля этого года выехал в Афганистан в качестве «туриста». В Кабуле Хаит развил отнюдь не туристскую деятельность. Вместо того, чтобы знакомиться с памятниками старины или осматривать новостройки афганской столицы, бывший эсэсовец направился в дома тех, кто когда-то эмигрировал из Узбекистана и осел на афганской земле. Как затравленный волк, шнырял этот отщепенец из дома в дом: от Хайруллы Хана, сына Касымджана Ташканди к Шахмансуру, сыну Шахильхама; от Ходжи Рауфа Максуди к руководителям эмигрантского узбекского землячества и т. д. Этот негодяй, на счету которого сотни и тысячи безвинно погибших мусульман, призывал эмигрантов к «борьбе с коммунизмом», пытался заручиться их поддержкой в антисоветской деятельности на земле Афганистана. Зная, что деньги, которые «доктор восточных наук» получает из определенных источников, необходимо отрабатывать, Б. Хаит приложил максимум усилий, чтобы подобрать из числа проживающих в Афганистане эмигрантов вполне «надежных» лиц. И надо сказать, что ему это в какой-то степени удалось сделать. Б. Хаит, вернувшись в Мюнхен из «туристской» поездки, передал своим шефам список людей, на которых, по его словам, можно положиться в проведении антисоветской подрывной деятельности».